Как мы ездили во Фландрию, сиречь Бельгию и Голландию - 31 Января 2016 - Блог

Надобно заметить, что это путешествие, как и прошлое, было связано с многочисленными связями... мнэ¬ээ... разных людей. Наталья взяла на себя тяжкую работу - увязать интересы моей сестрицы с ее мужем, да нашей подруги из Швеции, да нашей подруги из Германии, да наши собственные – чтоб всем одновременно прибыть в Брюссель. Не без усилий это было сделано.

Мы на себя приняли предварительный отбор достопримечательностей. Мы взяли с этой целью путеводитель в библиотеке, и он настолько нам понравился, что Наталья даже купила такой же в книжном магазине.

Автомобиль для разъездов тож заказали мы. Наша шведская подруга заранее забронировала гостиницы и привезла с собой GPSнавигатор, рассчитанный на Европу. Сначала мы планировали ночевать в Брюсселе, и съездить в Брюге и Гент на машине, а потом на ней же переехать в Амстердам, но жизнь внесла коррективы (как всегда).

Для начала оказалось, что вместить нашу компанию (и ейный багаж) в машину не так и просто. Это в Америке на каждом шагу крупнокалиберные машины, рассчитанные на 7-8 человек, а в Европе большая часть агентств по сдаче автомобилей напрокат вовсе не имеет дредноутов и мастодонтов, предлагая машинки на уровне, скажем, «жигуленка». А те фургоны, что были, все поголовно не были оборудованы автоматической коробкой передач.

Наталья была этим очень обеспокоена – она не доверяла моему умению водить машины с ручной коробкой (и напрасно!). Второй наш водитель (сестрин муж) в последний момент оказался без прав вообще, потому что попал в нехорошую аварию, и права у него изъяли. Третья же наша водительница, равно четвертая (т.е. наша шведская подруга и моя жена) не имели никакого опыта вождения с ручной коробкой. Мы тщательно обыскали Интернет и порешили заказать все же машину, но иметь в виду возможность отказаться от заказа.

По всей видимости, правильно мы сделали, что в конце концов отказались от машины. Очень уж тесно на городских улицах этой самой Европы. Для начала: у гостиницы в Брюсселе, где мы остановились, вообще не было места, где могла бы стать машина (хотя бы для погрузки-разгрузки). Мы бы тормознули все движение. В Амстердаме ни капельки не лучше.

Говорят, что первое впечатление (от кого? от чего?) – самое верное. В таком случае мое первое впечатление от Брюсселя: полно мусульманок. В надлежащих черных платках - и упаси, Аллах, от цветных.

Потом так и оказалось (когда нас познакомили с цифрами по составу населения). Соответственно, полно вывесок «Kebap», сиречь кебаб. Уже после пришли и другие впечатления, из коих самыми сильными были, несомненно, жрательные и выпивательные.

Говорят, бельгийская кухня есть совмещение немецкой (по количеству) и французской (по качеству). Само собою, у бельгийцев собственная гордость в этой части, как то: жареная во фритюре картошка (каковую бельгийцы считают своим изобретением), мидии (вообще-то не бельгийское изобретение, но уж очень любимое), шоколад (пралине бельгийцы также приписывают себе) и пиво.

Я многогрешный, не смог заметить очень уж значимой разницы между местной картошкой и той, что продают в американских магазинах и именуют «жареной по-французски». Ну разве что бельгийская нарезана малость покрупнее. Бельгийцы так ею гордятся, что добавляют по умолчанию во все блюда.

Мидии также существенная часть меню. В любом приличном ресторане вам подадут мидий в качестве второго. По умолчанию каждому едоку подают ведро и миску: в ведре мидии, в миску отправляют пустые раковины. В зависимости от сезона допускается разница в размере мидий, хотя величина ведра остается постоянной.

Еще до отъезда мы предвкушали улицу в Брюсселе, где на протяжении километра должны были быть лишь шоколадные магазины. Нам наврали. Шоколадных магазинов много, это так, но не подряд. Скажем, на расстоянии порядка сотни метров друг от друга. На витрине каждого гордая вывеска «Шоколад сделан в Бельгии».

Полагаю, именно по сей причине он дорогой, хотя и вкусный. Разумеется, мы не удержались от купить, пусть и немного, на закусь и на сувениры. Здесь покупают или просто готовую коробку (или коробочку), или же покупают поштучно шоколадные фиговинки (у нас их бы назвали элементами шоколадного ассорти), пока коробочка не заполнится. Можно купить также разнообразные скульптурки, включая, например, шоколадные гениталии (мужские) из белого, молочного и темного шоколада – на выбор. Размеры таковых были на любой вкус, но Наталья наотрез отказалась от этой замечательной покупки.

Пиво также является предметом национальной гордости. Не претендуя на изобретение этого напитка, бельгийцы утверждают, что их сорта уникальны и что их большей частью вообще не экспортируют. Предметом особой гордости являются пиво «лембик», в состав которого входят сок черной смородины, малины или вишни, и пиво «квак».

Первое так и не удалось попробовать, но уже потом доброжелатели ввернули словечко, что это пиво все же экспортируется и даже в Америке можно найти. Второе не преминули распробовать. Про это пиво ходит множество легенд. По моему скромному мнению, далеко не все соответствуют истине.

Так, говорят, что само название пиво получило от звуков, которое оно (пи¬во) издает в процессе питья такового, если его налить в надлежащей формы бокал. Проверял лично. Звуки более всего напоминают «бульк». Бокал, разумеется, хитрой формы, признаю.

Наиболее близким аналогом является аппарат Киппа (см. школьный курс химии). Бокал не сам по себе, а вставляется в деревянную держалку с ручкой. По легенде, выдумано было для того, чтобы хозяин трактира мог поднести пивка для проезжающих, желающих не снижать скорости, но и не расплескать напиток. Не думаю, что стеклянная кружка с ручкой служат этой цели много хуже.

Легенда утверждает также, что в не столь давние времена любой, заказавший это пиво, должен был оставить в залог ботинки - чтоб любители сувениров не умыкали бокалы. Это также вызывает сомнения.

Не вызвало сомнений лишь одно: пиво действительно хорошее. В число положительных факторов следует также занести бокалы с наименованием пива, каковое туда налито. Даже если группа клиентов за одним столом закажет разное пиво, то все равно перепутать невозможно.

У Брюсселя есть и другие предметы всеобщей гордости. Одна из них – статуя писающего мальчика. Впрочем, само слово «статуя» является комплиментом. Стютюэтка, я бы сказал, с учетом того, что это изделие меньше трехгодовалой Тасюшки. По одной легенде, из этой статуи когда-то лилось вино. По другой – вода, причем означенная статуя использовалась в качестве водоразборного крана. В вино не особо верю. Бельгия имеет (так утверждал сомелье) собственные вина, но в качестве местного винограда позвольте усомниться.

Особо с учетом того, что даже в середине мая бывают заморозки - сам свидетель. Чай, не Италия с Испанией. Даже в воду не оченьто верю, учитывая местоположение мальчика. Очень уж неудобно к нему подходить. Да и струйка не впечатляющая: по моим прикидкам, ведро натечет минут в пять. Но: предмет гордости!

Само собою, толпы туристов, в любое время протолкнуться сложновато. Сувениров на эту тему множество, наиболее распространенный – штопор, где сам мальчик – рукоять, а штопор как таковой… ну, сами догадайтесь, из чего он.

Имеется также музей костюмов для этого мальчика, их за 300, из всех стран (и из России тоже). Разумеется, в любом костюме предусмотрена надлежащая дырочка. Говорят, есть статуя писающей девочки (политкорректность?), но до нее мы так и не добрались.

Давняя гордость Брюсселя – кружева. Собственно, знаменитый этим Брабант и есть Брюссель. Само собою, присутствуют специальные магазинчики. Продается кружевное все. Особо меня умилили кружевные зонтики – ну прямо из «Троих в одной лодке». Возможно, там был кружевной телевизор, просто я его не заметил. Мы купили кружевную накидочку для коробки с салфетками (невестке в подарок), хотя другие женщины утверждали, что эта накидка вполне сошла бы за кружевной чепчик.

Большой достопримечательностью является Атомиум – наследство Всемирной Выставки 1958 года. Когда я впервые увидел сувенир в виде Атомиума, то чуть не прослезился. На меня глядела ячейка объемноцентрированной кубической решетки, каковое изображение намертво вбито в голову любого студента Института стали.

Атомиум в натуральном виде не столь очевиден – просто с земли трудно разглядеть, какая именно кристаллическая решетка. Очень уж он велик: каждый атом диаметром 18 м, и даже переходы между ними – трхметровые.

Разумеется, мы пожелали войти внутрь. Разумеется, мы поднимались по эскалаторам. Несколько неприятным сюрпризом оказалось то, что эскалаторы односторонние – вверх поднимают, а вниз – нет. По окончании эскалаторов оказалось, что дорога вниз ведет через дальние перевалы.

Короче, вверх надо было топать, причем ножками. Общественность стала выражать беспокойство. Его удалось приглушить кофе с булочками принцип «Хлеба и зрелищ» универсален), каковые были скушаны уже близко к вершине. По счастью, вскоре нашелся лифт вниз.

Мы по плану поехали в Гент, оставили там чемоданы в камере хранения и тут же уехали в Брюгге. Этот город стар так, как может быть старым более чем взрослый человек в сравнении с пацаном. Тот смотрит на этого старика, понимает, что сам взрослеет с течением времени – и не удивляется, что старик как будто и не старится. Мы все мелкота в сравнении с этим городом – мы сами старимся, он все тот же, и не нам с нашим мотыльковым веком судить о его старости.

Когда-то в XIII веке Брюгге был страшно гордым и важным (и богатым) торговым городом. Его каналы являли собой транспортные артерии. Город мог позволить себе шикарные (по тем временам) соборы. Но… изменилось все, и Брюгге стал ненужным в торговле (Амстердам занял его место). И застыл Брюгге во времени.

Каналы, разумеется, стали много чище в присутствии канализации и отсутствии движения по таковым. Теперь лишь туристские речные (извините, канальные – или канальские?) трамвайчики рассекают темную воду каналов и шугают величавых лебедей и пронырливых уток. На этом теперь и живет Брюгге.

В Брюгге довелось немало посмеяться в местных местах (извините) общественного пользования. В одном из таковых мест прямо над писсуаром я увидел табличку, которую ухитрился сходу перевести с фламандского: «Подойди ближе. У тебя короче, чем ты думаешь». За точность перевода ручаюсь. Врожденная способность к языкам, вот что это такое.

Надобно заметить, что фламандский (и голландский то¬же) отличаются тем, что по написанию они суть совсем не то, что в произношении. Когда я в первый раз, например, увидел слово «huis», то был уверен, что это произносится именно так, как всякий бы и подумал. Ан нет.

Оказалось, что это «хаус», сиречь дом. Но это-то нам насквозь знакомо. Так что в произношении довольно много сходности с немецким и, как ни стран¬но, фонетически фламандский не так уж далек от русского и украинского – во всяком случае, мягкое (фрикативное, говоря по-ученому) украинское «г» имеет точно такое же звучание в голландском.

Так, во всяком случае, мне показалось. Хотя надобно заметить, что когда знакомая голландистка произнесла имя Ван Гога так, как это надлежит делать, я впал в уныние и решил про себя, что никогда уже не смогу говорить на правильном голландском. Следует признать все же, что нашей группе французский давался много лучше: во-первых, я сам мог чего-то сказать; во-вторых, сестрин муж изучал французский в школе – целых два года.

Гент, в отличие от Брюгге, вошел в современность. Теперь в нем от старых времен сохранилась лишь церковь, где имеется единственная статуя Микельанджело, каковую туда вывезли еще при жизни гения. Еще один показатель богатства Фландрии в те времена. Ну и старая маленькая часть города, куда меньше, чем Брюгге.

Впрочем, осталось кое что еще. Шарль де Костер прославил гентские колбасы. Такой случай упускать было нельзя. Когда хозяйка нашей маленькой гостиницы (всего шесть номеров) случилась рядом, я спросил, нет ли среди того, что нам дали на завтрак, знаменитой гентской колбасы. Хозяйка с уверенностью ткнула пальцем на ту самую, что мне понравилась. Это аналог нашей ветчиннорубленой, но на вкус лучше. Ура великому писателю!

Из Гента мы направились в Амстердам. Там планировалось провести куда больше времени. Задолго до нашего приезда Наталья уже предвкушала амстердамские «кофейни», т.е. заведения, где официально разрешено курить марихуану. Ее энтузиазм неуклонно уменьшался по мере приближения к этому замечательному городу.

До него было больше трехсот километров, когда Наталья заявила, что курить марихуану не будет. Я попросил объяснений. Жена сослалась на и без того увядающую память вкупе с умственными способностями и не пожелала отягчать эти обстоятельства марихуаной. Я и так уже давно был против всякого курения, и потому возражений не последовало.

Первое впечатление, каковое (см. выше), от Амстердама было: ГРЯЗИЩА. Именно в это мы погрузились сразу по выходе из вокзала – отнюдь не тонкий слой всяческого мусора. Сразу же было высказано предположение, что причиной являются хиппи (не образчики аккуратности). Я сам подумал о забастовке мусорщиков.
Такси привезло нас в гостиницу.

Первое, что бросилось в глаза – табличка «Администратор в другом здании» (с указанием, как пройти). Мы начали удивляться. Я остался сторожить вещи, остальные направились к администратору. Между делом я разговорился с молодым англичанином, постояльцем этой гостиницы, и поинтересовался его мнением о ней.

К сожалению, мои моральные принципы не позволяют мне дословно изложить на бумаге его мнение, но могу заверить, что оно было сугубо отрицательным. Удивление продолжилось, когда мы получили ключи от номеров.

Хотя зданием было четырехэтажным, но лифта в нем не было; хуже того: лестница была винтовой и до того крутой, что явно была рассчитана на длительную и успешную оборону. Один воин, засевши сверху и вооружившись пригоршней гороху, мог бы с успехом защищаться от целого отряда, просто сбрасывая по горошине. Этого было бы вполне достаточно, чтобы сбить с ног очередного осаждающего.

Мы с Натальей помогли нашим взобраться на четвертый этаж. Тут же выяснилось, что наш с Натальей этаж – минус первый. Мы добросовестно спустились вниз и несколько оторопели. Перед нашей дверью красовалась куча грязного постельного белья, в номере были чистые простыни на кроватях, но наволочек и полотенец не было вообще. Санузел отличался идеально горизонтальным полом без разделения на душевую часть и все остальное.

Иначе говоря, после мытья в душе до унитаза пришлось бы добираться вброд. Лично я ощутил упадок вдохновения. Группа направилась с гневными намерениями к администратору. Мы с Натальей потребовали замены номера на основании отсутствия уборки в таковом; те, которым достался четвертый этаж, упирали на состояние здоровья и возможный подрыв такового. Администратор тревожно спросил нас с Натальей, не успели ли мы чего уже сделать на этих (свежих) простынях. Мы дружно отвергли это подозрение, и это было правдой.

По некотором колебании администратор выделил нам другие (несколько лучшие) номера и со вздохом оторвал от души несколько полотенец. Впрочем, от гостиницы было недалеко до наиболее важных достопримечательностей.

Наше пребывание в Амстердаме предполагалось весьма сексуальным. В частности, мы планировали секс-шоу, секс-музей и прогулку по кварталу красных фонарей. Мы очень торопились, ибо ходили слухи о закрытии этих дивных достопримечательностей.

Секс-шоу являло собой театрик скромных размеров, представление в котором начинается в 6 часов вечера и заканчивается в полночь. Строго говоря, представление длится час, после чего зацикливается. Заключается оно в том, что пары заходят на сцену, он вставляет ей, после чего пара удаляется, а на сцену выходит или другая пара, или же на сцене танцует обнаженная дама. Назвать это стриптизом нельзя, поскольку с самого начала раздеваться ей уже некуда. Если не ошибаюсь, бус на ней не было. По нашим подсчетам, каждая пара разыгрывает это дело ежедневно по шесть раз.

Поэтому все вместе напоминает производственную сцену, в которой ахи-охи являются непозволительной роскошью для актеров. Эротики в этом действе не больше, чем в руководстве пользователя холодильником. Наше одобрение вызвала лишь одна дама (полагаю, что это бывшая балерина), чьи позы мы признали изящными. Плоды тренировок, знаете ли.

Никаких попыток завести зал я не усмотрел. По слухам, таковые бывают, но это значит лишь, что нам не повезло. Мы долго спорили, какие именно медикаменты принимают актеры, чтобы быть в форме на ежедневном представлении. Лично я вспомнил старый анекдот о женьшене, который очень помогает, если найти корень потолще и привязать покрепче.

Секс-музей был гораздо лучше – хотя бы потому, что там в экспозиции присутствовала некая доля чувства. Не следует путать секс-музей с эротическим музеем – это суть две разные экспозиции и разных зданиях. Впрочем, последний нами и не был запланирован, на него не хватило времени. Выставлено большое разнообразие; так, имеются скульптуры, которые можно назвать эротическими (но порнография там и рядом не проходила), есть развеселые японские картинки (я увидел там работу глубоко мною уважаемого Хокусая) и картинки в духе Обри Бердсли; была обширная коллекция порнографических открыток – разных годов и качества; имелись также фарфоровые куколки и много чего в том же роде.

Также был отдельный коридорчик, являющий собою копию квартала красных фонарей (девушки, понятно, восковые), главное завлекательное свойство которого заключалось в том, что в полутьме на вас набрасывается фигура не очень понятного свойства – то ли работница, вышедшая на пенсию, то ли просто подгулявшая вампирка.

Эротикой тут и не пахнет; скорее, можно схватить импотенцию. Наталья напугалась. Однако общее голосование сочло, что этот музей стоит посещения. Квартал красных фонарей добросовестно имел выставленные красные фонари. Тут придраться было не к чему.

Вид нам предстал такой: в тесных переулках нечто вроде магазинных витрин, но в каждой красуется барышня в нижнем белье. Некоторые из них сидят, некоторые стоят. Одна увлеченно щебетала по сотовому телефону. Мне показалось, что среди них есть хорошенькие. Вполне вероятно, что это воздействие недостаточного освещения.

По моим данным, закон запрещает дамам соответствующего поведения просто тусоваться на улицах. Но уж в любом случае при температуре воздуха +6 градусов куда приятнее быть внутри теплой витрины.

К сожалению, не удалось попасть в единственный музей Амстердама, который не берет за вход ни копейки. Да, при всей прославленной голландской экономности есть и такой. Это музей марихуаны. Он принадлежит НИИ марихуаны (перевод названия вольный), который ставит своей целью преодоление предрассудка о том, что марихуана есть наркотик с привыканием, легализацию марихуаны, а также исследования таковой.

Там же можно купить семена, рассаду, агротехнические руководства и инструкции по применению. Справедливости ради, все то же самое можно купить и просто на цветочном рынке. Не желая искать на свою… мнэээ… короче, приключений, мы ничего из вышеназванного не купили. На этот музей просто не хватило времени.

Лично я также глубоко сожалел о неохваченном музее водки. Мне было страшно интересно, имеется ли там, к примеру, портрет Дмитрия Ивановича Менделеева, отца водки. Или хотя бы руководство по разведению спирта водой от него же. Увы, от этого музея мои товарищи отвернули носы.

Зато мы попали в два музея Рембрандта (картинный и дом-музей). Первый содержал до обидного мало полотен мастера – Эрмитаж или Национальный музей США делают его, как стоячего. Впрочем, там красуется знаменитый «Ночной дозор», который после реставрации обрел истинную и заслуженную славу. Очень уж на эту картину наслоилось много чего. Теперь-то мне ясно, что общеизвестный рембрандтовский коричневый колорит – суть наслоения грязи и копоти.

Тогда же мне стало понятно, что Рембрандт был не дурак в части цвета. Куда интереснее дом-музей. Этот дом Рембрандт купил, будучи женат на весьма богатой женщине (Саскии), да и сам он был в зените славы. Дом жутко дорогой по тем временам, выплаты за него и стали причиной финансового краха художника. Кстати, и не только художника: из пояснений экскурсовода стало ясно, что Рембрандт был делец от искусства.

Приличная часть его доходов шла от мастерской (т.е. от продаж картин учеников, да и плата за обучение была явно немалой), еще порядком шло от торговли офортами – а это дело было поставлено на поток. И, наконец, оказалось, что Рембрандт торговал и чужими картинами – итальянскими, на-пример. И что ж? Всего этого оказалось недостаточно, очень уж дорог был дом. И Рембрандт был принужден продать его и перебраться в нечто куда более скромное.

Лично меня в этом доме-музее удручила постель Хендрикье (она сначала была служанкой, но потом вышла за Рембрандта). К стене был прислонен гардероб, полкой которого постель и являлась. Днем гардероб, понятно, закрывался. Длина постели показалась бы недостаточной даже Наталье – или же бедная служанка спала полулежа. Вот он, звериный оскал капитализма.

Музей Ван Гога оказался комплексным – верхние этажи были отданы Ван Гогу, а нижние Гогену. Коллекция Гогена составлена из всего, кроме таитянского периода, т.е. того самого, каковой представлен в Пушкинском музее, к примеру. Мне показалось, что более ранние картины Гогена выпол-нены в отчетливо другой манере. Может быть, я консервативен, но таитянские мне более близки.

Что до Ван Гога, то, увы, он был столь же гений, сколь и псих. Его картины дают ну прямо клиническую картину маниакально-депрессивного психоза – если их сравнивать в динамике, зная даты написания. Мы все дружно сошлись во мнении, что наиболее ярко гений Ван Гога проявился в его натюрмортах («Подсолнухи», «Ирисы» и стоящий рядом по времени «Цветущий миндаль»). Это те картины, которые я повесил бы на стенку.

Впрочем, мне их не продали. Именно в этот музей очередь была наибольшей. Пожалуй, Ван Гог уважаем больше любого другого голландского художника.

В целом Амстердам можно смело назвать городом малых музеев. Даже Королевский музей (тот самый, который Рембрандта) по объему не составляет и десятой доли Пушкинского или Нацио-нального Вашингтонского (об Эрмитаже вовсе молчу). Но зато по их количеству Амстердам потягается и с Нью-Йорком. Мне очень хотелось на

экскурсию по заводу фирмы «Хейнекен» с дегустацией образцов, но мои попутчики уверили, что голландская халява – оксюморон; может, и нальют, но за очень дополнительные деньги.

В музей Маурица Эсхера мы не поехали. Он в Гааге, это 45 минут езды, и все, кроме меня, со-ли, что такое расстояние для нас чрезмерно. Зато мы прокатились на речном трамвайчике по кана-лам. Глядя на Амстердам, становится кристально ясно, откуда заимствована петровская задумка на-счет города, который был заложен назло надменному соседу. Разница между этими городами проистекает от назначения. Амстердам с самого начала был городом торговым. Питер был задуман (и исполнен) как столица. Амстердам богат и благодушен. Петербург грозен и холоден. Не могу представить, что в Амстердаме «пушки с пристани палят, кораблю пристать велят».

Корабли там и так пристанут. А вот петербургские пушки – те заставят пристать независимо от купеческих планов… Все-таки Пушкин – гений.

В отличие от каналов в Брюгге, амстердамские наполнены жизнью. О нет, по ним не плавают крутобокие купеческие суда. Но зато они являют собой прекрасное (и дорогое) место для стоянки, где располагаются жилые баржи (по барже на семью, сколь мне известно) и магазины. Это когда-то место на воде ничего не стоило, теперь все поменялось. Земли не хватало и не хватает. Так что практичные и прижимистые голландцы выжимают из всего к.п.д. 120% - и еще недовольны. Места на каналах настолько дороги, что городские власти подумывают об их принудительном выкупе.

Велосипеды также часть амстердамской жизни. На них ездят все. Женщина в деловом костюме, при мини-юбке (кстати, брюки тут явно не в фаворе) и на высоких каблуках бодро катит себе на работу и с работы.

Счастливый отец маленького дитенка выгуливает (или выезживает) чадушко в эки-паже хитрой конструкции, являющем собой объединение классического велосипеда и прогулочной коляски с закрытым верхом. Здесь велосипед – единственный вид транспорта, которому пешеход обязан уступить дорогу.

Само собою, везде велосипедные дорожки. Нам приходилось затрачивать немалые нравственные усилия, чтобы привыкнуть постоянно оглядываться, даже если находишься (вроде бы) на тротуаре. Очень часто на поверку оказывалось, что тротуар на самом деле велосипедная дорожка, которую различить можно лишь наметанным взглядом. Хотя есть и специальные велосипедные стоянки (сам видел такую – в четыре этажа), но велосипеды ставят везде, если только есть возможность приковать их к чему-то сугубо недвижимому. Именно приковать, здесь в ходу тяжеленные цепи, рассчитанные на раздраженного слона. Воруют-с.

Вторая удивившая меня особенность амстердамских велосипедов – явное преобладание наипростейших конструкций с ножным тормозом, звонком и багажником. Ничего более, явная копия с т.н. «дорожного» велосипеда советских времен (и у меня был такой).

К тому же – ржавые. Поразмыслив, я понял, что голландцы правы: лишние пе-редачи им ни к чему (горок-то нет), да и дорогие велосипеды суть явная приманка воров. Звонок, понятно дело, нужен – шугать раззяв-туристов. Багажник – а куда же без него, если на велосипеде и за покупками? Отдать должное амстердамцам: велосипед там действительно самый практичный вид транспорта. Особенно с учетом количества мест, где можно поставить машину, а также количества улиц с односторонним движением, а равно улиц, где вообще запрещен автотранспорт.

Увы, знаменитая голландская селедка обошла нас. Ее начало – в июне. Вот тогда ее продают всюду на лотках и, само собою, в порту. Всех сортов и способов засола. Эх, если б только селедки нам и не досталось. Уже потом я понял, что упущено было очень много, что и за месяц мы бы не обошли всего достойного внимания.

Если еще приезжать в Амстердам – так недельки на три, и при том поездить по окрестностям…