(Ода МИС и С и группе МФ-68-1)
Глава III
Первая совхозная эпопея
После плодотворного и весьма активного летнего отдыха, слегка подпорченного эпидемией холеры тем, кто отдыхал на Черноморском побережье, первого сентября мы вновь собрались в стенах родного, горячо любимого института. Собрались, наконец, снова все вместе: загорелые, веселые, счастливые, энергичные, довольные проведенным отдыхом, полные впечатлений и жаждущие поделиться этими впечатлениями с первым же встречным.
Как же мы обрадовались друг другу. Сложилось впечатление, что вновь собрались вместе члены одной огромной и дружной семьи, долго жившие врозь друг от друга. Да мы ведь действительно сроднились и стали одной большой и очень дружной семьей за время ознакомительной практики в Новокузнецке.
Ничто так не сближает людей, как совместно преодолеваемые трудности. А ведь трудностей и всевозможных испытаний в славном, милом и очень гостеприимном городе Новокузнецке, гордости советской металлургической промышленности, с избытком хватило бы не на одну нашу группу, а на несколько студенческих групп.
Встретились мы и сразу же узнали весьма интересную новость: вместо занятий нам предстоит на один месяц поехать в Подмосковье (Зарайский район деревня Маслово), с целью оказания помощи в уборке урожая. А чтобы мы могли там ударно потрудиться и не замерзли бы во время ранних в средней полосе осенних холодов, администрация института решила всем отъезжающим выдать новенькие телогрейки на время проведения уборочных работ. После претворения в жизнь раздачи телогреек, администрация института решила, что мы теперь полностью готовы к поездке, нам назначили дату отъезда и дали один свободный день на подготовку и сборы.
Новость о предстоящих осенних сельхозработах нас не сильно удивила. К такому развитию событий мы были готовы заранее. Дело в том, что в российских деревнях и селах уже много лет катастрофически не хватало работников, и, если с севом и посадкой еще как-то справлялись, то убрать урожай без посторонней помощи уже много лет не получалось.
К уборке привлекали всех: и студентов, и школьников, и работников предприятий, и даже военнослужащих. Официально эти мероприятия назывались очень громко: оказание шефской помощи селу в уборке урожая, а в нашей прессе каждую осень постоянно мелькало выражение, сразу ставшее крылатым: «Битва за урожай». Непонятно только было, почему из года в год за урожай необходимо биться. Проще было бы не биться за него, а просто ежегодно организованно собирать.
Нас нисколько не смущала необходимость поездки на сельхозработы. Мы знали, что все студенты рано или поздно через это обязательно проходят. С момента поступления в институт все понимали, что этого события не избежать. Поэтому в связи с предстоящими сельхозработами больше всего нас волновали две проблемы.
Первая - это как правильно экипироваться для этих работ, ведь никакого подобного опыта у нас не было, да и родители тоже не очень могли помочь в данном конкретном случае, по этой же причине. Вторая проблема – это где мы будем жить. Конечно, каждый из нас готовился и собирался в очередную дорогу на свой страх и риск, исходя из собственного понимания предстоящей деятельности и возможностей своего гардероба.
Но была еще одна общая для всех и очень важная для многих проблема. Нам сообщили, что мы едем на уборку урожая на правах стройотряда, и по этой причине на весь период сельхозработ в стройотряде объявляется сухой закон, поэтому спиртное ни пить, ни покупать на месте, ни брать с собой категорически нельзя.
А в это время, как будто специально, еще и водка подорожала. Но наши вездесущие мальчишки разузнали, что в ГУМе каждый день продолжают распродавать дешевую водку из каких-то старых запасов. Из-за всех этих нахлынувших на нас проблем наши, в общем-то, малопьющие пацаны, совсем испереживались и из каких-то своих мужских соображений решили сделать солидный запас спиртного, чтобы взять с собой в деревню.
Очевидно, они решили, что раз объявили сухой закон, значит, в сельских магазинах водку и спиртные напитки продавать вообще не будут и, учитывая печальный опыт города Новокузнецка, чтобы исключить возможные неприятности из-за отсутствия спиртного, решили купить заранее спиртные напитки и взять с собой солидный запас из Москвы. А чем еще в Москве на всякий пожарный случай можно запастись – естественно только дешевой водкой из ГУМа.
По этой причине мы дружно скинулись (до сих пор не могу взять в толк, как и почему в ту сугубо мужскую компанию попала одна я из всех наших девочек, и зачем мне все это было нужно) и столь же дружно отправились в ГУМ за водкой. Пришли мы туда (Вибрион, АБ, я и Серега Алексеев), и увидели, что в вино-водочный отдел стоит огромный хвост, покупатели между собой скандалят, продавцы водку отпускают по две бутылки в одни руки, а цена на спиртное действительно пока все еще старая.
Узрев такой ажиотажный спрос, мы заняли очередь, выстояли ее, я еще пару раз по укоренившейся у меня в Москве привычке умудрилась прорваться без очереди, и, в конце концов, набрали мы жуткое количество водки под названием «Охотничья» и «Перцовка». Водку мы купили, но сразу же возник вопрос, а куда ее теперь девать?
Мальчишки домой нести ее не хотят, потому что боятся – родители подумают, что дети стали алкоголиками и начнут задавать вопросы и воспитывать. Поэтому решили водку доверить самому пьющему, то есть мне. С меня спросу никакого, родители мои далеко, чем я в Москве занимаюсь, представления не имеют (и, слава богу, что даже не догадываются о моих похождениях), но сложность заключалась в том, что всю эту водку мне нужно было принести к институту в день отъезда.
Я слегка призадумалась. Водки много, а я одна, да еще нужно нести рюкзак с вещами. Есть над чем голову поломать. Но тут объявился рыцарь печального образа – Серега Алексеев, очень галантно решивший мне помочь и снявший часть моих проблем. Рано утром перед отъездом в колхоз он заехал за мной, благо жил совсем недалеко от меня, нагрузил на себя два рюкзака – один спереди, а другой сзади, взял в руки сумку с продуктами и мы с ним поехали в институт. Мне он доверил нести только свою заслуженную и видавшую виды гитару.
До института мы добирались на метро, и можете себе представить удивление многочисленных пассажиров Московского метрополитена при виде очень высокого, милого и симпатичного двугорбого верблюда – Сереги Алексеева, который в дополнение к нашим двум рюкзакам еще тащил в руках приличных размеров сумку с продуктами.
Да, зрелище это было явно не для слабонервных. А в институте тем временем во дворе перед Главным корпусом столпотворение – руководство МИС и С торжественно, с громкими речами и музыкой провожает на сельхозработы третьекурсников. Нас разбили на отряды, объявили кто куда едет, назначили на каждый отряд по два сопровождающих преподавателя, быстренько погрузили в заранее заказанные автобусы и после длительных торжественных напутствий отправили.
До нашего совхоза мы добирались по Московской области примерно 2,5 часа, проехали через Коломну и районный центр Зарайск. Зарайский район расположен на границе Московской и Рязанской областей. То есть, ехали мы почти на родину Сергея Есенина, и соседство с этими широко известными местами невольно навевало поэтические мысли, и на память приходили его многочисленные стихи, посвященные родному краю.
Еще более поэтические мысли навевала необыкновенно красивая русская природа, которая окружала нас со всех сторон. Ведь в Москве мы видели в основном дома и улицы. Даже небо толком видеть не приходилось, его в Москве загораживают высотные постройки.
Зато в Маслово увидели все сразу: и необыкновенно красивую русскую природу, и голубой небосвод, и желто-багряные осенние леса, и чернеющие вдали поля с огромными золотистыми стогами соломы. Словом все, что мы, будучи сугубо городскими жителями, никогда ни в каком городе не могли увидеть. А увидели только тогда, когда попали в сельскую местность.
Когда приехали мы в село Маслово, то увидели, что совхоз наш не совсем полная деревня, а отдаленно немного даже напоминает поселок. Были там даже несколько пятиэтажных, жилых домов со всеми удобствами, вполне приличный на вид продовольственный магазин, под кодовым названием «стекляшка», почта, столовая, баня и два здания общежития: одно капитальное двухэтажное каменное, а другое тоже двухэтажное, но деревянное.
Оба общежития из всех удобств имели только паровое отопление, все остальное: вода для умывания и туалеты были на улице, на открытом воздухе. Умываться ледяной водой на свежем воздухе было, конечно, не очень приятно, но зато очень полезно для здоровья.
В совхоз нас приехало три группы: МФ-1; МФ-3 и МТ, а сопровождали наш стройотряд два человека: преподаватель кафедры «Механические свойства металлов» Займовский и еще один, совершенно неизвестный нам меланхоличный, очень молчаливый и практически незаметный то ли аспирант, то ли преподаватель.
Нас, естественно, поселили в деревянном общежитии, в том, что похуже, но зато кроме нас в нем никто больше не жил (должно быть по той простой причине, что для жилья оно было явно не очень пригодно, и до нашего приезда его использовали в основном как склад).
Расселили нас по комнатам, выдали очень быстро постельные принадлежности и также оперативно поставили на довольствие в столовую, в которой мы стали питаться в основном два раза в день: завтракали и ужинали. Обедали мы чаще всего на месте работы, (на полевом стане): там был специально сооружен навес - раздаточная, куда привозили еду и раздавали обедающим.
Мальчиков из МФ-68-1 поселили на втором этаже в комнате №16 вместе с сопровождавшими нас преподавателями, а девочек из всех трех групп (человек двадцать пять) поселили на том же этаже в одну огромную комнату. Мы быстро выбрали себе кровати, разложили вещи, постелили постельное белье и, поскольку в день приезда никаких работ не планировалось, отправились совершать разведывательно-обзорную экскурсию по селу.
Село нам понравилось: зеленая трава, вдалеке виднеется золотистая листва лесов, к основным, жизненно важным центрам села вели асфальтированные дорожки. Обозрев все местные достопримечательности, и разузнав, где находятся магазин, баня и почта, встретились с нашими ребятами и посокрушались вместе с ними по поводу того, что нет возможности отпраздновать новоселье (сделать это мешал «сухой закон» и скученность в общежитии) и отправились ужинать в столовую.
В день нашего приезда стояла чудесная, теплая и солнечная осенняя погода. Казалось, что сама природа решила порадовать нас и подарить такие чудесные осенние деньки. В такую погоду замечательно было бы побродить по лесу, пособирать грибы и ягоды, поиграть в футбол, (волейбол, баскетбол), или просто полежать на теплом осеннем солнышке и слегка позагорать. А вместо этого мы приехали, чтобы трудиться не покладая рук, изо всех сил борясь за урожай.
После ужина собрались в комнате у ребят попели песни и разошлись готовиться ко сну. А что там особенно готовиться? Помылись, перекусили остатками привезенных из Москвы продуктов и начали укладываться спать. Почти все угомонились очень быстро, только Оля Несветаева долго не могла успокоиться и улечься. Она ходила из угла в угол и громко рассуждала вслух, что ночью будет холодно, если форточку оставить открытой, а если ее закрыть, то будет душно. Если будет душно, то одного одеяла будет вполне достаточно, а если будет холодно, то надо чем-нибудь сверху покрыться. А чем же еще можно покрыться сверх одеяла?
Своими глубокомысленными рассуждениями и громко задаваемыми вслух риторическими вопросами, она изрядно замучила всех. Слушая Олю, народ задумался и притих, потому что всех волновал вполне конкретный вопрос: «А чем же все эти причитания закончатся?».
Первой почему-то не выдержала обычно спокойная, уравновешенная, флегматичная Коковишка, которая в ответ на обращенный к ней прямой вопрос: «Оля, ну подскажи, чем же мне покрыться на ночь?», ответила в очень грубой, резкой, совершенно ей не свойственной манере: «Покрывайся чем хочешь, хоть сыпью». Чем поставила жирную, увесистую точку, а точнее восклицательный знак на всех, задаваемых Олей Несветаевой вопросах.
После этого ответа, неожиданно резкого в устах очень вежливой и воспитанной Коковишки, Оля Несветаева сразу очевидно решила все свои проблемы, потому что замолчала и успокоилась. Она быстро постелила свою постель, поверх одеяла положила выданную в институте телогрейку и закрыла глаза.
На следующее утро после завтрака нас собрали перед общежитием на линейку, построили, сосчитали, произнесли несколько приличествующих столь важному событию слов и столь же оперативно и организованно отправили на работу, причем группу МТ кинули на уборку и сортировку яблок, а нас на уборку черноплодной рябины.
В первый день на рябине мы работали старательно, но не очень быстро и норму не выполнили, так как не было ножниц, а рвать черноплодку руками – умучаешься. Но в следующие дни мы раздобыли несколько пар ножниц и раздали их самым шустрым. А после того, как применили свою находчивость, сообразительность, смекалку, организаторские способности и принцип разделения труда, справились с нормативом. На третий день наша группа уже вовсю перевыполняла установленные нормативы.
Мы ничего нового не изобрели, а просто запускали впереди всех Рэксу, которая шла по неубранным кустам и оперативно состригала ножницами рябину, а за ней шли остальные, разбившись на группы по два-три человека на куст и обчищали его досконально, стараясь по возможности не оставлять на нем ягод. Такое разделение труда позволило решить сразу три проблемы: и нормы перевыполняли, и огрехов после себя не оставляли, и деньги зарабатывали.
Наши трудовые успехи явно удивили совхозное руководство, и они решили сбить набранный нами трудовой темп, перебросив нас на уборку и сортировку яблок. С яблоками справиться было значительно проще, да и питаться ими намного приятнее, чем черноплодной рябиной. Увидев, что яблоки нас нимало не испугали, а наоборот вдохновили на трудовые подвиги, руководство моментально перебросило студентов металлофизиков на уборку и сортировку картофеля. Там мы и остались практически на весь оставшийся период сельскохозяйственных работ.
Ну ладно, работа работой, а ведь у нас в колхозе был еще и досуг. Чаще всего мы возвращались в общежитие примерно в18.00, ужинали в столовой и становились абсолютно свободными до утра. Так что времени свободного для досуга у нас было с избытком. Естественно, свое свободное время мы старались заполнить чем только можно: чтением книг, игрой в карты и шахматы, пением песен под аккомпанемент гитары. Наши два гитариста и ведущая солистка Рэкса поначалу с огромным удовольствием помогали организовать и скрасить наш вечерний досуг, разучивая и исполняя с нашим участием много новых песен.
Такая полная сельская идиллия продолжалось до момента приезда в Маслово Скаковой Татьяны (она болела, когда мы уезжали на сельхозработы из Москвы и приехала с опозданием на несколько дней). В день ее приезда страшно обрадованный, наглаженный и начищенный Серега Алексеев, весь сияя от счастья и улыбаясь, полетел ей навстречу, но, увидев, что она почему-то не обращает на него никакого внимания, не спуская глаз с Лякишонка, сразу сник, погрустнел, потух, вернулся в свою комнату, улегся на кровать и с этого дня совершенно перестал принимать участие в наших практически ежедневных импровизированных самодеятельных концертах с исполнением песен под аккомпанемент гитары.
Потом и наша ведущая солистка Рэкса слегка сдала позиции: она  простудилась, у нее очень сильно болело горло, и петь она не могла совершенно. Вылечить ее нам ничего не стоило, но мешал сухой закон и отсутствие отдельной комнаты, где мы могли бы собраться без помех и организовать интенсивный курс лечения.
Но нас опять выручила наша сообразительность и находчивость: мы у нашего бдительного начальства попросили разрешения отметить день рождения. На самом деле ни у кого никакого дня рождения даже близко не было, просто это был самый подходящий повод для временной отмены сухого закона.
Назначив именинником Женечку Крюкова, мы после ужина организовали застолье в комнате №16, где жили наших мальчики под постоянным, бдительным контролем и наблюдением двух наших неусыпных стражей. Выставив на стол часть привезенных из Москвы запасов спиртного и скромную закуску, мы поздравили именинника. Подарили ему какой-то подарок для создания полного эффекта дня рождения, и начали проводить на Рэксе курс интенсивной водкотерапии.
В большую эмалированную кружку налили ей перцовки, добавили туда еще перца, накрошили две таблетки аспирина и заставили выпить. Пила она естественно не одна, мы не забывали поднимать тосты за здоровье и счастье именинника, добавляя Рэксе в кружку лекарство сдобренное перцем и аспирином. Сопровождающие нас преподаватели сначала смотрели косо на нас и на наши манипуляции с Рэксиной кружкой.
Потом посетовали, что мы поздно их предупредили их о дне рождения, поэтому они не смогли заблаговременно приобрести подарок имениннику, но после третьего тоста перестали коситься и переживать, а вполне слившись (или спившись) с нашим дружным коллективом, полностью вписались в нашу веселую компанию, и даже вполне профессионально давали Рэксе многочисленные медицинские советы.
В конце весьма продуктивно проведенного вечера вся наша группа решила выйти во двор, чтобы немного проветриться перед сном. Вышли мы на улицу, подышали свежим деревенским воздухом, полюбовались чистым, необыкновенно красивым звездным небом, на котором даже без астрономических приборов можно было разглядеть сияющий Млечный Путь и огромное количество ярко горящих созвездий.
В это время Скакунишка, пристально разглядывавшая звезды, спрашивает Лякишонка: «Володя, скажи, пожалуйста, а ты видишь Большую Медведицу?» Слегка покачивающийся на нетвердых ногах Лякишонок внимательно посмотрел в поисках Большой Медведицы сначала вокруг, потом на звездное небо, затем на Скакунишку и с очень глубокомысленным видом ответил: «Завтра, Таня, завтра».
Поскольку курс интенсивного водколечения для профилактики прошли почти все участники вечера, на ногах они стояли тоже не очень твердо, поэтому заключительная, очень философски прозвучавшая фраза Володи, послужила для большинства участников дня рождения своеобразным сигналом для отхода ко сну. Под мерцающее сияние звездного неба все потихоньку разошлись спать по своим местам весьма довольные столь своеобразно проведенным вечером.
Но самое интересное, всех сильно удивившее событие произошло на следующее утро. После интенсивного курса водкотерапии Рэкса проснулась, потянулась, открыла рот и … запела. От ее простуды, хрипа и болей в горле не осталось даже следа. Вот так благодаря народным средствам и усилиям всей группы, мы очень быстро поставили на ноги нашу солистку.
Но ситуация с заселением всех девочек в одну комнату в общежитии нас по-прежнему не очень устраивала. Скученность в одной комнате представительниц трех групп никому не нравилась, потому что резко ограничивала свободу нашего общения с одногруппниками мужского пола. Следующий плановый день рождения будет не скоро, а устраивать внеплановые очень часто тоже не совсем удобно, поэтому мы начали бороться за наше расселение по трем разным комнатам из одной громадной.
А если чего-то очень хочется, то этого обязательно добьешься. Нужно только поставить перед собой цель, наметить план для ее достижения, приложить усилия и все получится. Так и у нас все получилось, наши усилия очень быстро принесли желаемый результат и девочки из трех групп, ко всеобщему удовольствию и радости, расселились в три разные комнаты.
Теперь проблемы с «сухим законом» для нас просто перестали существовать, да и преподаватели наши от скучной сельской жизни сами очень быстро ударились в загул и запой, не обращая никакого внимания на своих подопечных (то есть на нас). Они предоставили нам полную возможность самим решать свои проблемы всеми доступными нам путями, способами, методами и средствами. Мы, естественно, не растерялись и моментально решили воспользоваться столь опрометчиво предоставленной нам свободой. Но об этом чуть попозже.
Минимум два раза в день мы питались в совхозной столовой, расположенной рядом с нашим общежитием. Столовая в целом была неплохая, там даже существовала система заказных блюд. То есть каждый мог выбрать себе не только гарнир, но и второе или третье блюдо из утвержденного накануне меню.
Для этого один представитель от группы опрашивал всех, систематизировал заказы и сообщал в столовую информацию о том, какой гарнир, какое второе или третье блюдо необходимо и в каком количестве. Расставлять по столам заказанные блюда ему помогали несколько пришедших чуть пораньше добровольцев. Питались мы естественно в долг, поэтому этот же человек ежедневно визировал общее количество съеденного.
Таким представителем от нашей группы был назначен Серега Алексеев. Серега вырос без отца, под чутким руководством двух замечательных женщин: бабушки и мамы. Особого достатка в семье никогда не было, да это и неудивительно, поэтому он с детства был приучен к жесткому режиму экономии.
И вот этот, привычный ему практически с рождения, жесткий режим экономии он, руководствуясь самыми лучшими побуждениями, попытался внедрить в систему нашего питания в столовой. Для этого Сережа резко ограничил количество котлет и гарниров в одной порции, ввел строго нормированное количество сметаны на одного человека, чем вызвал возмущение всей мужской части коллектива, начавшей страдать от недоедания.
Да это и не удивительно. Ведь мы физически трудились целый день на свежем воздухе, поэтому если девчата могли спокойно довольствоваться котлеткой с двумя ложками картофельного пюре или вермишели, то мальчикам эта порция была как слону дробинка. Наесться таким мизерным количеством абсолютно некалорийной пищи они не могли.
Чтобы долго не препираться и не вызывать лишнего шума, мы быстро провели летучее собрание и решили никого в еде не ограничивать, кто сколько хочет, пусть тот столько и заказывает, а Серегина задача определена была очень просто: фиксировать заказанное, визировать общее количество съеденного и с максимальной строгостью следить за своевременной подачей блюд.
Во время еды в столовой наши мальчики очень любили рассказывать за столом несъедобные анекдоты. Основная масса питающихся на такие анекдоты и абсолютно несъедобный юмор реагировала вполне спокойно, но Ольга Коковихина их слышать не могла, просто-напросто физически не воспринимала, поэтому на рассказываемые в ее присутствии подобные анекдоты реагировала весьма неадекватно.
Однажды, когда в ее присутствии рассказали очередной несъедобный анекдот, она выскочила из-за стола и убежала из столовой. Все, после этого случая она никогда не имела покоя во время еды. Теперь стоило только ей показаться в столовой, как Женечка Крюков начинал с чувством и с толком рассказывать очередной малосъедобный анекдот (что-нибудь про ноги потные в сахаре), вызывая очередной побег Ольги из столовой. С тех пор есть она могла только тогда, когда желающих рассказать в ее присутствии несъедобный анекдот в столовой уже не оставалось.
На этом проблемы столовой не завершились. Наше присутствие в совхозе резко прибавило работы поварихам и кухонным работницам. Поэтому они попросили увеличения зарплаты, в связи с увеличением объемов работ. Совхозное руководство вместо увеличения заработной платы дало им в помощь студентов, то есть нас.
Первыми помогать в столовую отправились Рэкса с Тетерей. Они в основном мыли посуду, убирали со столов и чистили овощи. Помощники, естественно, использовались в первую очередь на неквалифицированных работах.
На следующий день в столовую работать отправились мы с Коковишкой. Но поработать нам удалось только полдня. Под мощным, коллективным нажимом работников столовой руководство совхоза все-таки решило удовлетворить их просьбу об увеличении заработной платы на весь период пребывания в селе студентов, поэтому необходимость в дополнительной рабочей силе в нашем лице сразу же отпала.
Оставшуюся вторую половину дня мы с Ольгой провели очень буднично: сначала побывали в местном магазине. Магазин был по всем параметрам настоящий сельский: там продавали абсолютно все, что только можно себе представить. Селедку и водку, конфеты и хлеб, тетради и лампочки, книги и полотенца.
Ольга выбрала и купила там себе томик стихов Константина Ваншенкина, затем мы написали и отправили на почте письма домой, а в завершение всего отправились с ней сбивать с дерева перед общежитием райские яблочки. В процессе столь интеллектуального занятия одна из используемых мной для сбивания яблок палка срикошетила о ветку, отлетела назад и довольно основательно стукнула меня по лбу, оставив шишку и приличную ссадину.
Вернувшийся с картошки народ увидел на моем лице шишку и ссадину, которой утром не было, и вполне естественно начал задавать вопросы. Я сразу же сочинила душещипательную историю о том, как на Ольгу напали хулиганы, я ее мужественно защищала, хулиганов отогнала, но один из них нанес мне удар, от которого я не успела уклониться.
Больше всех почему-то расстроился Гарик. «-Наличие хулиганов в столь маленьком селе недопустимо», -возмущался он. «- Их необходимо отыскать и наказать, а нам, мужчинам, нужно встать грудью на защиту наших девушек, чтобы не допускать в дальнейшем ничего подобного». И только увидев, как мы с Ольгой переглядываемся и смеемся, понял, что над ним просто пошутили, и его красноречие оказалось растрачено впустую.
Весь оставшийся период жизни в Маслово наша группа совместно с группой МФ-3 были заняты на уборке, сортировке и погрузке картофеля. Девочки работали на картофелеуборочных комбайнах и на механической сортировке картофеля, а ребята в основном занимались погрузочными работами.
Только те из мальчиков, кто по состоянию здоровья не мог поднимать тяжести, вместе с девочками работали на комбайнах и сортировке. Но ближе к концу сентября, когда погода испортилась, и очень остро стал вопрос вывоза собранного уже к тому времени урожая, на погрузку бросили поголовно весь сильный пол, не взирая на здоровье.
Вообще-то необходимо отметить, что в совхозе Маслово процесс уборки картофеля был в достаточной степени механизирован. На картофельном поле ежедневно работали три картофелеуборочных комбайна, никакой ручной подборки картофеля после картофелекопалки и близко не было.
Даже с неизбежными потерями урожая во время уборки всеми силами старались бороться. За каждым комбайном обязательно следовал человек (член бригады, работавшей на комбайне), который подбирал случайно упавшую и потерявшуюся картошку.
На каждом комбайне, кроме тракториста и комбайнера работала бригада из четырех или пяти человек: четверо перебирали картошку на транспортере, убирая землю, ботву и больные корнеплоды, а пятый постоянно шел за комбайном, подбирая случайно выпавшую хорошую картошку.
Бригада на комбайне целый день работала стоя, поэтому если удавалось, все старались присесть хоть на пару минут. Но, к сожалению, сидячих мест для отдыха на комбайне не было предусмотрено, поэтому, если комбайн временно приостанавливал работу, ожидая самосвал, мы просто присаживались на поручни, чтобы ноги могли хоть немного отдохнуть.
Во время одной из таких передышек, когда все сидели на поручнях, как на жердочках, комбайн резко дернулся. Рэкса, единственная, не державшаяся в тот момент руками за поручни, и не успевшая ухватиться за что-нибудь, совершила сальто назад с переворотом в воздухе и плашмя упала на землю с высоты примерно метра 3.
Смертельно перепуганные тракторист и комбайнер, моментально остановив механизм, подбежали к неподвижной, распростертой на земле Рэксе. Каково же было всеобщее удивление, когда она неожиданно быстро вскочила, как ни в чем не бывало, отряхнулась, укоризненно покачала головой и назидательно сказала – «Когда трогаетесь резко с места, во избежание несчастных случаев, предупреждать надо».
Весь собранный картофель в обязательном порядке проходил через механическую сортировку, где мелкий и больной отделялся от крупного и здорового, ссыпался в мешки и сетки, оттаскивался подальше от сортировки и складировался. Если по какой-нибудь причине останавливался комбайн или сортировка, это моментально превращалось в ЧП, и сразу же предпринимались все необходимые меры для того, чтобы как можно быстрее восстановить работу техники. И нам прохлаждаться руководство совхоза не давало, ежедневно используя в полной мере, прибывшие в их распоряжение дополнительные рабочие руки.
Могу отметить, что организация труда в совхозе по тем временам находилась на весьма высоком уровне. Очевидно, у руля стояли опытные руководители, с неплохими организаторскими способностями и совхоз был вполне крепкий, с достаточной технической базой. Стоило комбайну остановиться из-за переполнения бункера, к нему сразу же подъезжал самосвал, в который выгружалась картошка, перевозимая и высыпаемая в бункер сортировки.
Я не могу припомнить, чтобы сортировка простаивала длительное время из-за отсутствия тары или картошки. Все работало четко, организованно, без сбоев, без остановок. Словом совхоз работал как хорошо отлаженный механизм, в котором все колесики и винтики находятся на своем месте, знают свое дело и крутятся в одном заданном направлении.
Мы принимали это как должное и считали, что это нормально и только так все и должно быть. Но к сожалению, жизнь в дальнейшем очень быстро доказала нам обратное. Ровно через год, в том же Зарайском районе мы работали совсем в другом совхозе, с другими порядками и принципами, и с совсем никакой организацией труда. Даже привалившую к ним внезапно дополнительную рабочую силу в количестве более, чем 50 человек, они не сумели (или не захотели) толком использовать.
Впоследствии, мне не раз в моей жизни приходилось убеждаться в том, что если работа выполняется хорошо, четко, легко, грамотно и красиво, это вовсе не значит, что все действительно происходит само по себе.
Вовсе нет, просто за этим всегда и везде стоит чей-то огромный труд (коллектива или отдельного человека), только труд этот менее всего заметен именно тогда и именно в тот момент, когда все получается легко, изящно, красиво и без проблем.
Поскольку девочкам удалось отстоять для себя отдельную комнату, у нас стало значительно меньше проблем с вечерним досугом. Мы затаскивали в свою комнату Вибриона с гитарой, он пел и аккомпанировал, а мы все хором ему подпевали. Серега Алексеев пребывал в глубокой депрессии (из-за того, что Скакунишка упорно предпочитала Лякишонка) и, сославшись на какую-нибудь причину типа усталости или сильной головной боли, почти не принимал участия в подобных импровизированных концертах, отлеживаясь на кровати в своей комнате.
Зато Вибрион практически никогда не отказывался попеть и поиграть на гитаре, за что неизменно на зависть остального сильного пола пользовался постоянной благосклонностью всего женского коллектива нашей группы, с огромным удовольствием слушавшего песни в его исполнении долгими, скучными, осенними вечерами.
В случае необходимости мы вполне могли организовать импровизированный стол со спиртным. Сопровождающие нас преподаватели уже давно махнули на нас рукой, и сами искали для себя всевозможные развлечения, где только возможно. В местной стекляшке мы открыли для себя очень вкусное, ароматное, белое, болгарское, сухое вино под названием «Дамиат», моментально переименованное нами в диамат, в память о запавшем в нашу душу разделе философской дисциплины.
Это вино мы в дальнейшем всегда предпочитали употреблять почти во всех наших застольях в совхозе, потому что во второй половине сентября в нашей группе было достаточное количество настоящих дней рождения, которые мы, чтобы не беспокоить преподавателей, отмечали в нашей комнате, не взирая на пол именинника.
В один из теплых осенних вечеров Володя Лякишев решил все-таки выполнить свое обещание, данное Татьяне Скаковой по поводу изучения созвездия Большой Медведицы. Для того, чтобы внимательно рассмотреть звездное небо и отыскать на нем известные им очертания созвездий, они решили отправиться спать в стог соломы. Поскольку подобное мероприятие показалось многим очень интересным, заманчивым и романтичным, с ними вместе отправились еще несколько человек.
Утром, вернувшись в общежитие, наши неисправимые романтики поделились своими впечатлениями о проведенной в стогу ночи. Они так расписали прелести ночевки в стогу соломы, что вызвали зависть большинства тех, кто не рискнул накануне составить им компанию.
Сразу же начала формироваться следующая группа, желающая испытать на себе всю прелесть романтики ночевки в стогу. Лишь внезапно наступившее похолодание и затяжные осенние дожди не позволили энтузиастам воплотить в жизнь это заманчивое и очень романтичное мероприятие.
И только много дней спустя, выяснилось, что спать в соломе оказалось абсолютно не интересно и совсем не романтично: холодно, колко и к тому же всю ночь по телам спящих сновали многочисленные мыши, устроившие в соломе гнезда. От холода всех помогла спасти бутылка водки, прихваченная предусмотрительным Лякишонком, но, к сожалению, от мышей и колючей соломы спасти ничто не могло.
Вот и получается, что романтика, как обычно бывает в жизни, совершенно не выдержала испытания прозой жизни. Зато Большая Медведица не подкачала – оказалась на месте в положенное время и всю ночь ярко светила всеми своими звездами. Поэтому порядок расположения семи ее ярких звезд надолго сохранился в памяти всех участников этой романтической вылазки.
Кстати о мышах. Их развелось в ту осень великое множество. Они жили не только в соломе, но даже умудрились гнездиться в картошке. При транспортировке и сортировке картофеля они, естественно, часто погибали. Увидев однажды несколько мертвых мышей, АБ решил подшутить над девочками, которые, как всем известно из литературы, их панически должны бояться.
Первый опыт он почему-то решил проделать со мной. Подошел ко мне тихонечко, попросил протянуть руку и положил на нее несколько мышиных трупиков, связанных между собой хвостиками. Я посмотрела на мышей и поинтересовалась: «Саша, ты что, страдаешь от недоедания? Решил на мышей переключиться?»
Увидев, что со мной этот фокус не прошел, следующий эксперимент он решил поставить на Коковишке. Подойдя к ней, Саша протянул связку сереньких мышек и сказал: «Оля, посмотри, какая прелесть». Вот тут его фокус удался полностью. Флегматичная, уравновешенная, всегда очень спокойная Ольга, увидев связанных за хвосты мышей, стартовала с места в карьер. АБ помчался за ней.
Чем быстрее бежал АБшка, тем большую скорость набирала Коковишка. АБ, как ни старался, не смог ее догнать, невзирая на то, что имел по бегу спортивный разряд. Ольга убежала от него в сторону леса со скоростью перепуганной лани. Очень жаль, что в тот момент у нас не было при себе секундомера, я думаю, Ольга в тот день наверняка установила мировой рекорд по бегу на пересеченной местности.
После 15-го сентября погода внезапно резко испортилась, сильно похолодало, начались затяжные осенние дожди, короткое бабье лето быстро закончилось и мы почувствовали в полной мере, насколько непродуманно легко экипировались на сельхозработы. Руки мерзли, потому что картошка была сырая и холодная.
Мерзли головы, да и выданные нам телогрейки не очень спасали от проливных дождей и ранних, осенних холодов. Собрав совет группы, выработали судьбоносное для замерзающих студентов решение: срочно командировать в Москву двух человек, чтобы собрать у родителей побольше теплых вещей для работающих в совхозе детей.
На следующий день сразу после завтрака я и АБ отправились на перекладных в Москву. Ехать нужно было на рейсовом автобусе до районного центра Зарайска. От Зарайска до Коломны на автобусе, а от Коломны до Москвы на электричке. Чтобы выполнить все данные нам поручения, во время пути мы с Сашей разделили между собой родителей: кто кого обзванивает, и кто с кем встречается.
К некоторым родителям я лично заехала, чтобы взять вещи, с двумя родителями: мамами Вибриона и Милы Фаляно я встретилась в метро, потому что времени на переезды по Москве для встречи со всеми родителями катастрофически не хватало. А ведь на каждого из нас пришлось ни много, ни мало по шесть-семь родителей.
Родители, естественно, кроме вещей передавали своим ненаглядным чадам продукты: консервы, сгущенку, печенье и конфеты. Мы с Сашей собрали все, что смогли и поехали обратно в Маслово. На обратном пути нам с ним не очень повезло с транспортом (пришлось долго ждать электричку, потом автобус из Коломны задержался по дороге), поэтому в Зарайск мы приехали, через 10 минут после того, как в Маслово ушел последний рейсовый автобус.
Но не оставаться же ночевать на автовокзале, и мы, не долго думая, пошли пешком по шоссе в сторону нашего совхоза. Саша, как настоящий джентльмен, взялся нести самостоятельно почти всю поклажу, поэтому шли мы по шоссе достаточно быстро. Через несколько километров, нам навстречу попалось трое изрядно подвыпивших мужичков. Они передвигались по шоссе, взявшись за руки и пошатываясь, и при этом распевали громко во весь голос песню из популярного фильма: «Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят…».
Увидев эту троицу, мы с АБ рассмеялись, представив себе, как оставшиеся пятнадцать перепились настолько, что пали на месте замертво, а эту чуть живую троицу отправили, чтобы привезти помощь. Не успели мы вдоволь посмеяться над этим зрелищем, как услышали, что нас догоняет машина. Я сразу же подняла руку, машина остановилась и, ехавший в ней какой-то солидный мужчина, пожалев бедных студентов, дал распоряжение водителю подвезти нас до самого села, хотя ехали они не совсем в нашу сторону.
В общежитие мы пришли около 22.00. Наши все не спали и решали загадку, почему мы не приехали с последним автобусом. Увидели нас, закричали радостно, а мы, как Дед Мороз со Снегурочкой быстро приступили к раздаче подарков. Слава богу, все теперь утеплились достаточно, чтобы не так сильно мерзнуть во время работы. Даже перчатки привезли специально для переборки картошки. На следующий день, мы, достаточно утеплившись, могли спокойно продолжать работу.
Проблема с одеждой была у нас не единственной. Волновали нас и чисто гигиенические вопросы. Баню в селе топили один раз в неделю, что было для сельских жителей в принципе неплохо, но явно недостаточно. Ведь голову приходилось мыть значительно чаще. Поскольку умывались мы на улице под краном, то там же можно было и голову помыть. Но это хорошо в теплую погоду. А в холодную? Я видела не один раз, как Лякишонок мыл голову под краном ледяной водой. Но чтобы так издеваться над собой, нужно быть, как минимум моржом (или Лякишонком).
Поскольку в соседнем общежитии для различных хозяйственных нужд постоянно подогревался бойлер, мы с Ольгой решали эту проблему по другому: брали чайник, набирали в него горячую воду, разбавляли холодной и поливали друг другу на голову. С приходом холодов, как это принято у нас, начали копать траншеи и срочно ремонтировать постоянно лопавшиеся трубы, потому что всегда в самый неподходящий момент где-то что-то ломалось, и нужно было для ремонта рыть траншеи и откапывать трубы. И вот именно в такой момент актуальных землеройных работ мы с Ольгой в очередной раз прихватили чайник и отправились поздно вечером почти в полной темноте за горячей водой в соседнее общежитие.
Путь наш пролегал вдоль раскопанной в очередной раз траншеи, освещения кроме звезд и луны никакого. Коковишка, опасаясь падения в яму, говорит: «Здесь траншею сегодня раскопали, как бы нам в нее не угодить». Я ей отвечаю: «Не переживай, Оля, я в темноте все прекрасно вижу». Не успела я произнести эту фразу, как моментально свалилась в траншею вместе с чайником, зажатым в руке.
Последние слова я произносила уже стоя на дне траншеи. Ольга, увидев, что со мной произошло, начала смеяться, причем долго не могла остановиться. Отсмеявшись, она стала громко приносить мне свои извинения, потому что смеялась вместо того, чтобы попытаться помочь мне.
Я ей говорю: «Ладно, кончай извиняться, держи лучше чайник, мне ведь надо еще и из траншеи каким-то образом выбираться». Ольга взяла у меня чайник, а я, сама не знаю каким чудом, моментально, практически в одном прыжке выбралась из глубокой ямы. Но самое интересное заключалось в другом. Траншея имела глубину метра полтора, а на улице, как обычно после дождя, была грязь жуткая.
Я в траншею провалилась очень быстро и так же быстро, выбралась из нее, при этом я осталась целой, невредимой и абсолютно чистой, нигде ни грамма не испачкалась. Как именно мне удалось выбраться из такой глубокой траншеи без посторонней помощи, до сих пор остается для меня загадкой.
Кроме певцов и гитаристов в нашей группе обнаружился еще один самородок: народный поэт Александр Борисович Алексеев. Саша вообще обожал поэзию, вместе с Ольгой Коковихиной постоянно обсуждал достоинства современных поэтов, да к тому же и сам иногда грешил стихотворчеством. С его первым опусом я познакомилась в Новокузнецке. Там он по настоянию Коковишки написал письмо в стихах Ниночке Семеновой:
ПИСЬМО НИНЕ.
Здравствуй, Нина дорогая,
О любви тебе пишу я.
У меня еще осталось
Двести грамм «Ркацители».
Светит месяц над Москвою,
Спит во тьме Новокузнецк,
Были б вместе мы с тобою,
Был бы чаяньям венец.
А сейчас я пью, тоскуя,
Нет тебя и жизни нет.
И тебя совсем простую
Я ценю как солнца свет. …
Полностью стихотворное письмо к Ниночке можно прочитать здесь.
В Маслово он приехал с переделанной песней В.Высоцкого:
Усталые и хмурые вернемся по домам,
Совхозы Подмосковные наградой будут нам.
Все впереди, а ныне то вверх то вниз
Шагают по Сибири студенты из МИС и С…
Эту песню мы все с удовольствием разучили и исполняли в колхозе на слова А.Алексеева. Потом наша жизнь в Маслово натолкнула кого-то на мысль перелицевать еще одну известную песню В.Высоцкого «Лукоморья больше нет…». Да, как показала жизнь, наша группа оказалась неистощимой на разнообразные выдумки и таланты.
Поскольку сам АБ в своих сочинениях об этой песне нигде не упоминает (а автора мне установить так и не удалось), я приведу здесь ее полный, известный мне вариант, тем более, что содержание песни полностью посвящено нашей жизни в совхозе.
Совхозные страдания
Нас в совхозе больше нет,
А трудов простыл и след,
Труд годился бы в обед, так ведь нет.
Выходили из избы
Здоровенные жлобы
Перегнали все труды на спирты.
Припев: Ты уймись, уймись тоска
У меня в груди.
Это только присказка
Сказка впереди.
Распрекрасно жить в домах
Дым пускать во всех углах
Но Несветова в сердцах взяла на страх.
Не курила, не пила,
Лучшим другом всем была
И сплотиться, как могла, помогла.
Припев
И Серега здесь живет,
Как напьется, так поет,
Как похмелье так загнет анекдот.
Но ученый сукин сын
Цепь с комбайна снес в Торгсин,
И на выручку один в магазин.
Припев
Как-то раз за божий дар
Получил он гонорар
Из 16-й угар – на гектар.
Но хватил его удар,
Чтоб избегнуть божьих кар,
Он в физхимию понес весь накал.
Припев
Длинноногий гитарист,
Недобитый пацифист,
Он едой руководил – экономист.
Нам давал сметаны чуть,
А котлеты – просто муть.
И кричал нам «Сколько жруть – страшно, аж жуть».
Припев
А Фаляно весела
Сон недолго берегла
И однажды, как смогла, принесла.
А котенок гад такой,
Не желает знать покой,
И наделал на кровать по большой.
Припев
Алексеев с давних пор,
Бородатый, рыжий вор.
Вот он и Тетерю спер, ох хитер.
Ловко пользуется тать,
Что умеет увлекать,
Зазеваешься – он хвать, и тикать.
Припев
Ну а женский монастырь,
Был без водки, как пустырь.
Но явился не один богатырь.
Притащились в сапогах,
Пили зелье в черепах,
И к тому же натощак, просто страх.
Припев
О каких-то там лесах
Выли пьяные впотьмах.
Ведь без музыки у них просто прах.
Но Серега не хотел
Забираться к ним в надел,
И в 16-ой храпел не у дел.
Припев
Как-то раз один колдун
Врун болтун и хохотун
Предложил им, как знаток бабских струн
Мол, монашки, все пойму
Инструмент с собой возьму
И пошел он в келью к ним, как в тюрьму.
Припев
Вибрион был мягкотел,
Проклиная свой удел,
Он до часу там сидел и хрипел.
Но не полный он кретин,
Этот самый гражданин,
Почти все время там один из мужчин.
Припев
Нету мочи, нету сил
Рэксик как-то голосил.
И Изотова все бил и вопил:
«Дай мне „ля”, прибью, а то
Я певица, али кто
А не дашь, тогда уйду, вот и все
Припев
Я ль с комбайна не парил,
Снова Рэксик голосил.
А черноплодки сколько кил приносил?
Я надрывался издаля,
Все твоей забавы для,
А ты жалеешь дать мне „ля”, ах ты тля.
Припев
И особенных людей,
Скрытых в массе серостей
Не найдете вы во всей группе сей.
В общем, значит не секрет,
Среди них талантов нет,
И о чем писал поэт, это бред.
Припев: Ты уймись, уймись тоска
Сердце мне не рань.
Если это присказка,
Значит, сказка дрянь.
Вот так в четырнадцати куплетах неизвестный мне автор умудрился изложить очень конспективно почти всю нашу жизнь в совхозе Маслово, полную необычайных событий, разнообразных приключений и романтики. Эти поразительные и чрезвычайно интересные события лично я до сих пор вспоминаю, как один из самых исключительных и ярких периодов нашей студенческой жизни.
Во второй половине сентября мы отмечали в нашей группе два дня рождения: 18 сентября родилась Ольга Коковихина, а 29 сентября – Володя Лякишев. Дни рождения мы естественно отмечали у нас в комнате, отмечали весело, с размахом - пели песни под гитару, рассказывали анекдоты, пили болгарское вино «Дамиат», закусывали припрятанными деликатесами типа шпрот, переданными нам родителями, и купленными в стекляшке конфетами и печеньем. Заглядывали к нам на огонек и гости из других групп, особенно из МФ-3, с ребятами из которой мы подружились на сельхозработах и сохранили эту дружбу вплоть до окончания института.
В Маслово Ольга Коковихина привезла с собой настоящую матросскую тельняшку, чем вызвала зависть многих наших ребят, особенно Женечки Крюкова, который страшно завидовал этой тельняшке, но к своему глубокому сожалению, как ни старался, не мог нигде достать, потому что тельняшка была настоящая флотская, а такие в магазине вообще не продавались. На дне рождения Ольги мы с Женечкой воспользовались моментом, переговорили с Ольгой, и она пообещала уговорить папу, чтобы он и для нас достал по такой же тельняшке, как и у нее.
Ближе к концу сентября из-за резкого ухудшения погоды и наступающего похолодания очень остро стала проблема вывоза собранной картошки. Чтобы не заморозить собранный с огромным напряжением сил картофель, совхозное руководство всех без исключения мальчиков, даже освобожденных от поднятия тяжестей, в срочном порядке бросило на погрузку картошки в самосвалы и трейлеры. При этом девочки продолжали работать на комбайнах и сортировке, изо всех сил стараясь заменить, где только можно ребят, стараясь, чтобы вся техника продолжила бесперебойную работу.
Бедные наши мальчики, они вынуждены были закидывать тяжеленные мешки и сетки с картошкой на машины. Они вдвоем брались за четыре угла мешка (сетки) раскачивали его и с размаху старались закинуть достаточно высоко и далеко в грузовик.
Такая тяжелая физическая работа требует большого напряжения сил и выматывает очень сильно. После нескольких часов погрузочных работ, на наших пацанов невозможно было смотреть без сострадания. А они работали иногда часов по пять-шесть подряд практически без перекуров, помогая грузить и вывозить урожай в столицу.
Несколько последних дней они оставались грузить даже после того, как мы уходили в общежитие, завершив рабочий день. Но труднее всего им пришлось в самый последний день, когда нам на смену должны были приехать студенты с четвертого курса, чтобы за несколько октябрьских дней завершить начатую нами уборку урожая. Нам нельзя было дольше оставаться, потому что мы пропустили уже целый месяц занятий, а программу ведь никто урезать не будет из-за того, что мы были на сельхозработах.
В самый последний день нашей работы опять пошел сильный дождь. Техника в поле почти не могла работать, самосвалы буксовали, но все равно продолжали бесперебойно курсировать от комбайнов к сортировке и обратно. Сортировка работала безостановочно, наполняя с нашей помощью мешки и сетки картошкой. Заполненные картошкой с помощью девочек мешки и сетки ребята сразу же старались оперативно погрузить на подошедшие машины.
Казалось, этому изнурительному, изматывающему конвейеру по уборке урожая никогда не будет конца. Только загрузят они последнюю пустую машину, в надежде перекурить хоть несколько минут, как на ее месте, как по мановению волшебной палочки, появляется следующая, неизвестно откуда взявшаяся. Загрузят следующую, как из-под земли вырастает очередная.
И так до бесконечности: машины подъезжают и подъезжают, а ребята грузят и грузят. Но вот сначала завершили работу девочки и отправились пешком в общежитие. Оставшиеся на полевом стане ребята продолжали упорно грузить машины, и только Сафронов с Панкратовым, добровольно взявшие на себя нелегкие обязанности руководителей нашего стройотряда, закрывали наряды за все выполненные нами в течение месяца работы.
Закрывали они наряды очень долго и все это время без остановки мальчики продолжали грузить картофель в машины. Но в жизни всегда всему рано или поздно приходит конец. Завершилась и наша первая совхозная эпопея. Приехала на автобусах наша смена и расположилась в наших комнатах в общежитии, а мы заняли их места в автобусах и только Сафронов с Панкратовым упорно продолжали вести бесконечные финансовые переговоры с совхозным начальством в надежде наиболее выгодно для нас закрыть наряды.
Совхозное начальство сопротивлялось, но под напором аргументов Сафронова и Панкратова, а также под воздействием спиртного, которым сопровождался процесс переговоров, постепенно уступали аргументам студентов и сдавали свои позиции. Ребята наши были достаточно опытными в вопросе закрывания нарядов, особенно Сергей Панкратов, который обычно все лето проводил в стройотрядах, зарабатывая себе на жизнь в осенне-зимний период. Но вот, наконец, и они закрыли наряды, освободились наконец, получили деньги на две группы: МФ-68-1 и МФ-68-3, купили в стекляшке вина, чтобы отпраздновать окончание работ и сели в ожидавший нас автобус.
Прямо в автобусе они произвели все необходимые расчеты и выплатили нам заработную плату за месяц работы в совхозе. Можно отметить, что заработали мы не так уж плохо по тем временам, особенно если учесть, что из наших денег удержали стоимость питания. Мальчики получили по 100-110 рублей (зарплата на заводе рядового инженера за месяц), а девочки заработали рублей на 40-50 поменьше.
В отличие от нас группа МТ заработала значительно меньше. Может быть, они просто не нашли язык с совхозным руководством, а может быть, расценки на выполняемые ими в совхозе работы были значительно ниже, но их заработная плата не шла ни в какое сравнение с деньгами, полученными нами.
Вот так завершилась наша первая сельскохозяйственная эпопея. Мы вернулись в Москву, чтобы продолжить временно прерванную учебу, но этот месяц в Маслово ни для кого не пропал даром. Он послужил основой еще большему укреплению нашей дружбы, начавшей складываться в Новокузнецке и дальнейшему сплочению нашего дружного студенческого коллектива.
Полностью воспоминания можно скачать одним файлом с сервера сайта: Бажан Лилия "Как молоды мы были..."
Еще похожие статьи:
Еще похожие статьи: Бажан Лилия Как молоды мы были часть 1 (начало)
Бажан Лилия Как молоды мы были часть 1 (продолжение 1)
Бажан Лилия Как молоды мы были… (Продолжение 2, ч.1)
Бажан Лилия Как молоды мы были… глава IV. Печерники
Алексеев А.Б. ЖАРКОЕ ЛЕТО СЕМИДЕСЯТОГО
Алексеев А.Б. ЖАРКОЕ ЛЕТО СЕМИДЕСЯТОГО продолжение
Коковихина Ольга Еще одно воспоминание о поездке в Новокузнецк
|
