Продолжение 1 часть 1
Дружный коллектив нашей группы оценили не только преподаватели, но даже студенты других групп, с которыми мы вместе слушали лекции, ездили в колхозы, работали на многочисленных стройках. Причем они не только оценили, но и навсегда признали наше лидерство по всем позициям: музыкальным, организационным, интеллектуальным, учебным и человеческим.
На первом же курсе я побывала в гостях у многих моих однокурсниц: у Лены Тетериной (в просторечии Тетери, с которой мы быстро подружились), у Лены Рысаковой (Рэксы), у Скаковой (Скакунишки) у Милы Фаляно, у Ольги Коковихиной (Коковишки). Разумеется, мне на первых порах очень сильно не хватало родителей и семейной заботы, поэтому я с удовольствием бывала в семьях свих одногруппниц, по-видимому, стараясь бессознательно восполнить то, чего мне так сильно недоставало.
Чаще всего я, конечно, бывала у Тетери. Мы с ней очень быстро подружились, у нас нашлось очень много общего, даже день рождения у нас совпал – 20 октября. И у Лены Тетериной я впервые отметила свой день рождения вдали от дома. Лена пригласила на день рождения своих бывших одноклассников и, естественно, Рэксу. Время мы провели очень весело, пели песни под аккомпанемент пианино. Тетернский одноклассник Гриша исполнил песню-ужастик «Мы лежим с тобой в маленьком гробике, ты костями прижалась ко мне…».
В первую же московскую зиму Лена вытащила меня в Измайловский парк кататься на лыжах. Это было мое первое знакомство с лыжами. Москвичи почти все были фанатами этого вида спорта, но я, честно говоря, так и не смогла полюбить лыжные прогулки. Очевидно, сказалось мое южное происхождение и полное отсутствие навыков хождения на лыжах.
Второй раз на лыжную прогулку меня вытащила Татьяна Скакова и ее папа. Пока мы передвигались по ровной местности, все было в порядке. Но стоило рельефу измениться на пересеченный, у меня начались проблемы. Юрий Александрович решил поучить меня спускаться на лыжах с небольших склонов, а поскольку я не горела особым желанием это делать, он просто-напросто столкнул меня под уклон. Я, была абсолютно не готова к такому повороту событий, упала, сломала лыжу. Хорошо, что себе ничего не сломала.
Не было, пожалуй, более дружной, спетой, спитой и целеустремленной группы, чем наша. Можно только отметить, что полноценный коллектив сложился у нас не на первом курсе. Мы на первом курсе только присматривались и притирались друг к другу. И лишь потом стройки, колхозы, многочисленные субботники и наш взаимный интерес друг к другу сделали свое дело и группа предстала, как единый, хорошо отлаженный организм со своими лидерами.
Ходили в походы мы вместе и под гитару пели бардовские песни. Эти песни настолько прочно вошли в мою жизнь, что даже сейчас, после прослушивания 2-х или 3-х песен того времени, у меня улучшается настроение, повышается тонус и энергия начинает бить через край.
Сразу после первоначального знакомства быстро образовались тяготеющие друг к другу группировки по интересам, как среди девчат, так и среди ребят. Даже на лекциях мы старались сесть согласно сложившимся очень быстро группам, однако это не мешало нам после занятий дружно идти в кино, нарушая очень часто все мыслимые и немыслимые группировки.
Дружно ходили мы смотреть новые фильмы, выходившие в прокат. При этом, чтобы купить билеты на новый фильм, очень часто приходилось проявлять чудеса наглости, изобретательности и находчивости. Дело в том, что на нашумевший фильм в кассах могло просто не быть билетов, или же нужно было выстоять огромную очередь, чтобы его купить.
И тут проявились мои уникальные способности, о которых я раньше не подозревала. Оказывается, я могла спокойно пристроиться в любую очередь поближе к кассе, и стоящие в ней никогда не возмущались моей наглости, а просто, очевидно, принимали меня как свою. Аналогично, когда надо было покупать билеты с рук, если их уже не было в кассе, я умудрялась оказаться в нужном месте в нужный час и купить лишние билеты не только для себя, но и для многих из нашей честной компании.
После первой сессии несколько человек из нашей группы отсеялись – в основном те, кто не сдал сессию. Правда, один – Комор Алексей - ушел по собственному желанию, потому что ему не понравился институт – кстати, он тоже поступал первоначально в МГУ.
Взамен отсеявшихся к нам в группу перевели трех человек с вечернего факультета: Олю Несветаеву, Ниночку Семенову и Евгения Крюкова. К этому времени мы все уже естественно, перезнакомились, но спаянного коллектива в группе, на мой взгляд, тогда еще не было.
Коллектив у нас сложился значительно позже: после первой практики, поездок в колхозы и в процессе работ на многочисленных стройках. Но это уже другие истории, о которых мне, возможно, удастся рассказать. Если получится, то я постараюсь осветить и эту часть нашей институтской жизни.
После первых студенческих зимних каникул мы 7-го февраля вновь приступили к учебе. Теперь мы уже были не зеленые салаги, а студенты, достаточно умудренные опытом первой сессии, и все мы были выстроены по рангу оценками, заработанными в период первой сессии. Кто-то отличился по физике, кто-то по математике, а я лично по истории КПСС. Но в этом нет ничего удивительного, я всегда увлекалась историей, а история КПСС, на мой взгляд, ничуть не хуже какой-нибудь новейшей истории.
Во время семинаров мы с интересом присматривались к нашим новичкам, пытаясь определить, какое же место они займут в нашем, уже сложившемся коллективе. Крюков Евгений очень активно проявил себя на семинарах по истории, и в нашем тесном кругу ему было присвоено прозвище «духовный вождь». В дальнейшем он оказался вовсе не идеологическим занудой, а вполне своеобразной личностью со спортивно-туристическим уклоном.
Ниночка Семенова очень быстро влилась в наш коллектив, хотя была старше нас на два-три года, но разница в возрасте практически не чувствовалась. А вот Ольга Несветаева, не знаю почему, так и осталась как-то в стороне, то ли не смогла вписаться (не отличалась в то время достаточной коммуникабельностью), то ли мы были слишком жестоки, как часто бывают жестоки дети, и поэтому сами сторонились ее и не сумели (или не захотели) принять в свой коллектив. Не помогли исправить создавшееся положение ни колхозы, ни практика, ни стройки.
И даже сейчас, по прошествии многих лет, я не нашла этому объяснения. Кстати, она тоже была из потомственных МИС и С-ников. Ее родители, в свое время закончив наш институт, работали то ли в проектных (то ли научно-исследовательских институтах) и даже участвовали в проектировании и строительстве каких-то металлургических предприятий в Индии.
А ее мама, узнав, что я из Кишинева, процитировала мне стихотворение Пушкина: «Проклятый город Кишинев...». Эти ее познания в поэзии меня удивили – ведь я сама из Кишинева, но там эти стихи мне никто не читал. Но возможно так и должно было быть, ведь Пушкин в этих стихах о нашем славном городе отзывался не самым лучшим образом, поэтому кишиневцы предпочитали их не цитировать.
Словом, мы продолжали учиться, а впереди у нас было много интересного: субботники, сессии, бесплатная летняя отработка на благо института, практика, походы, колхозы и прочее, и прочее. Если бы нашелся кто-нибудь, кто смог бы изложить всю жизнь нашей группы, отразив ее во всей полноте, то получилось бы драматическое произведение, способное по остроте сюжета, по накалу страстей и сложным замыслам интриг, конкурировать со многими бестселлерами.
Произведения маленького Алексеева (называемого еще иногда АБ – инициалы от Александр Борисович) лишь только слегка затронули эту тему, наметив канву повествования. А тема эта настолько широка и глубока, что до сих пор ждет своего автора, своего летописца, способного с неистощимым терпением, огромным упорством и талантом перенести на бумагу (или на компьютер) все похождения и судьбы основных действующих лиц, все коварные замыслы и хитроумные ходы, бесконечные интриги, талантливо задумывавшиеся и не менее талантливо воплощавшиеся в жизнь большинством участников описываемых событий для достижения поставленных целей.
Кроме жизни личной и учебы у нас очень активно протекала жизнь общественная. Из чего же состояла эта жизнь? В первую очередь из политинформаций, Ленинских зачетов, а также комсомольских собраний групповых и курсовых. Вся наша общественная жизнь протекала под чутким руководством старших товарищей: куратора Меженного Юрия Олеговича и представителя деканата Новикова (имени и отчества не помню), а также согласно планам, разработанным комитетом ВЛКСМ курса.
План нам доводили по количеству, срокам и темам политинформаций и собраний, по срокам проведения Ленинских зачетов, а также по прочим общественным мероприятиям. Куратор наш даже считал своим долгом посещать наши политинформации, назначая ответственных и проверяя подготовленность политинформатора и соответствие тем политинформаций доведенному плану.
Комитет комсомола, в свою очередь, доводил до нас разнарядку по количеству подписных изданий, которые мы должны были в обязательном порядке выписать на группу. Выполнить это было, конечно, сложно, так как у родителей на работе тоже была разнарядка своя, а не будешь же в одну семью выписывать два одинаковых подписных издания, а предположить возможность наличия в семье нескольких комсомольцев одновременно, в комитете ВЛКСМ вообще даже никому в голову почему-то не приходило, а зря. Такое случалось сплошь и рядом.
Вопрос подписки мы решили с присущей нам находчивостью и изобретательностью. Все необходимое количество подписных изданий умножали на стоимость подписки и делили на количество студентов в группе, потом собирали деньги со всех, а подписку оформляли по желанию, если находились добровольцы. Но был один журнал – «Молодой коммунист», на него деньги сдавали, но никто вообще не хотел оформлять на себя подписку. А журналов этих нужно было выписать на группу аж целых восемь штук.
Деньги собрали, а добровольцев на подписку не нашлось. И тогда, не долго думая, мы выписали все восемь экземпляров на адрес Гарика Умарова, нашего комсомольского активиста, пользовавшегося в группе особым уважением и любовью. Его мы, естественно, не предупредили. Можете представить себе удивление Гарика, когда сразу после Нового Года он увидел в почтовом ящике 9 журналов «Молодой коммунист».
А 9 их оказалось, потому что его, как члена комитета комсомола потока, подписали на журнал в обязательном порядке. Он потом несколько раз ходил на почту, но никак не мог понять, почему ему носят по 9 журналов сразу, и пытался доказать, что он лично подписался только на один, но на почте ему упорно показывали девять пришедших к ним квитанций и упорно продолжали носить все журналы.
Была у нас еще одна общественная нагрузка – дежурства в институтских раздевалках, так как на гардеробщицах институт экономил, используя для этих целей бесплатную рабочую силу - студентов. Дежурили мы и в главном корпусе, и в Лабораторном. Для работы в раздевалках группу снимали с занятий и мы, разбившись на четверки-пятерки, дежурили по очереди - кто-то с утра, а кто-то с обеда. Дежурство группы начиналось в 7.30, а заканчивалось в 22.00, пока не уходили домой студенты вечернего факультета, и только после этого нам разрешали разойтись по домам.
К общественной нагрузке можно смело отнести и наши регулярные дежурства по встрече различных правительственных делегаций иностранных государств на Ленинском проспекте. Дело в том, что Ленинский проспект, где был расположен наш институт, находился на правительственной трассе от аэропорта Внуково к Кремлю, и по нему постоянно ездили делегации. Для проезда делегации движение на проспекте перекрывали, а раз едет делегация, значит, кто-то должен их встречать и изображать радость и энтузиазм.
Для этого, опять же по спускаемой сверху разнарядке, направляли людей от разных организаций, распределяли их по всей протяженности улицы, раздавали им флажки и плакаты, и давали команду, когда надо этими флажками интенсивно махать. Встречать делегации нам нравилось, так как при этом нас чаще всего освобождали от занятий, а что может быть лучше для студента?
Но зато когда в Москву прилетел президент США (не помню точно, то ли это был Никсон, то ли Форд), нас не только не направили изображать радость встречи, а даже к окнам в институте категорически запретили подходить. При этом на чердаке дежурили КГБ-шники и снайперы, а во дворе на всякий случай находилось несколько машин с солдатами.
Чтобы кто-то по собственной инициативе не вздумал демонстрировать радость и энтузиазм, все станции метро, имеющие выход на Ленинский проспект, в день приезда президента США, никого на выход не выпускали, а работали только на вход, стараясь уменьшить количество людей на улице, но эта мера не принесла желаемого результата. Желающих по собственной инициативе, а не по разнарядке, увидеть американского президента было слишком много.
Я не собираюсь претендовать на роль летописца нашей группы, а просто излагаю свои собственные воспоминания о самом счастливом, о самом безоблачном периоде жизни. Излагаю свою версию событий, свое понимание происходящего вокруг нас и внутри нас. Как и все воспоминания, они достаточно субъективны и могут показаться на первый взгляд отрывочными.
Я больше чем уверена, что воспоминания любого из студентов нашей группы об этих же событиях будут отличаться от моих, но не в общем, а только в частностях. Потому что одному лучше запомнились одни события, а другому запали в душу совсем другие. Ведь жизнь группы в целом это жизнь каждого студента в отдельности взаимосвязанная с жизнью остальных. Поэтому я сейчас пытаюсь взглянуть на нашу жизнь сквозь призму времени и надеюсь, что мне удастся довести до логического завершения эту попытку.
Летом я побывала на даче у Тетери. Ее родители сняли дачу в Кратово по Казанской дороге. К моему удивлению, кроме лыж, москвичи все оказались помешаны на дачах. Летом они старались выехать из города, а у кого не было дачи – снимали на несколько месяцев и мотались в электричках все летние месяцы на работу и с работы, теряя на переезды массу времени и, невзирая на это были безумно счастливы.
Я такой фанатизм не понимала, хотя дача, которую сняли Ленины родители, мне очень понравилась: большой участок в сосновом бору, двухэтажный сруб и никаких садов и огородов Просто первозданная природа: песок и сосны. Там же, в Кратово, была дача у Оли Горелик и мы с Тетерей побывали на Олиной даче тоже.
После летней сессии нам предстоял один месяц каникул (с момента окончания сессии и до 1-го августа), а потом добросовестный труд в течение месяца в стенах нашего ВУЗа до начала занятий 1-го сентября. Там каждому было предоставлено рабочее место: кому в канцелярии, кому в бухгалтерии, а в сентябре мы должны были с новыми силами приступить к учебе. Что и было выполнено основной массой студентов. Кто-то это сделал с удовольствием, кто-то без удовольствия, но к учебе приступили все, кроме тех, кого отчислили за неуспеваемость.
После второго курса нам предстояло ехать на первую в нашей жизни практику. Об этом нас поставили в известность в начале третьего семестра, правда точное место прохождения практики не было еще известно, но сама перспектива предстоящей поездки заранее будоражила воображение предвкушением чего-то нового, неизвестного романтического и экзотического.
После второго курса перед нами должна была появиться еще одна очень важная перспектива: должны были отменить и школьную систему с полусеместровыми оценками, которые в основном занижали наши экзаменационные и в целом только снижали успеваемость.
После зимней сессии на втором курсе вместо Юрия Овчинникова, сошедшего с дистанции в процессе третьей по счету экзаменационной сессии, у нас в группе появился очередной новичок - Лякишев Володя. Многим нашим девочкам он сразу понравился, потому что разительно отличался от наших мальчиков, как внешним видом – всегда в костюме, в рубашке с галстуком, опрятный, начищенный, наглаженный, так и своим удивительно вежливым, взвешенным, спокойным, целеустремленным поведением.
Вел он себя поразительно по-взрослому: выдержанно, :интеллигентно и тактично, хотя по возрасту был старше нас всего на один-два года. Он тоже перевелся к нам с вечернего факультета, но поскольку успел отучиться там 2,5 года, совмещая работу и учебу, часть наших семинаров и лабораторок не посещал, так как по многим предметам успел нас немного опередить. Но при этом ему пришлось досдавать физическую химию, так как они ее еще не проходили, а мы уже успели приступить к ее изучению и даже сдали один экзамен.
Кстати физическую химию нам читал тридцатитрехлетний профессор, доктор наук – Бокштейн. Читал интересно и запомнился мне тем, что регулярно в начале лекции устраивал переклички и отмечал присутствующих. Начинал перекличку с нашей группы и, когда называл фамилию Алексеев, то вставали уже не двое человек, а трое – в группе МФ-68-3 учился еще один Сергей Алексеев, а поскольку фокус со вставаниями понравился всем студентам, его проделывали всегда, когда предоставлялась такая возможность.
В те времена в Москве часто практиковались промышленные выставки разных экономически развитых стран: особенно запомнилась мне японская, проходившая в выставочном павильоне в Сокольниках. Я побывала там дважды: один раз ходила с папой, когда он был в Москве в командировке, а второй раз мы пошли с группой. Чудеса японской техники и электроники произвели на меня неизгладимое впечатление, заставляя задуматься, а почему для нас и для нашей промышленности все эти японские достижения так непостижимо недоступны.
Зато у нас оказались другие достижения: за одну неделю работы выставки посетители умудрились украсть одну пару сапог и счетную машинку, поэтому на многих стендах появились трогательные, до боли знакомые советскому человеку надписи: «руками не трогать».
На выставку мы пошли впятером: я, Ольга Коковихина, Саша Изотов, Саша Алексеев и Гарик Умаров. В павильоне мы постоянно то теряли, то находили друг друга, любовались достижениями технической мысли капиталистического государства, пытались докопаться до природы японского экономического чуда, не находя никаких логических объяснений этому явлению. После выставки, ошеломленные японскими достижениями, зашли в кафе, чтобы пообедать и поделиться впечатлениями.
В апреле каждого года вся страна и мы, в том числе, регулярно участвовали в Ленинских субботниках. Нас привлекали обычно к уборке какой-либо территории. Субботник мероприятие полезное, если не превращать его в обязаловку и не заорганизовывать. Ведь после субботника все вокруг становится как-то чище, светлее и даже листья на деревьях кажутся более зелеными.
В апреле 1970 года нас направили во время субботника работать в район станции метро Ленинские Горы – очищали от листьев территорию парка. Из 25 человек на субботник пришли всего 18 добровольцев, причем один час мы добирались до места работы, один час работали, а потом один час потратили на возвращение домой. Но даже такая, не очень организованная работа, способствовала укреплению нашей дружбы и содействовала сплочению коллектива группы.
22-го апреля 1970 года, как говорили в те времена, все прогрессивное человечество отмечало столетие со дня рождения В.И.Ленина. По такому случаю нашу группу после занятий отвезли на автобусе на ВДНХ встречать делегацию Белорусского политехнического института и вместе с ними присутствовать на концерте в честь славного юбилея. К этому празднику действительно вся страна дружно готовилась, например, в этот день театр им. Вахтангова показал спектакль «Человек с ружьем», а В.И Ульянова (Ленина) играл М. Ульянов и играл очень неплохо. Даже голос был похож на голос Ленина, на тот голос, который мы слышали обычно по радио или с экранов телевизоров.
Примерно в это же время стало известно, что наша группа, единственная на факультете, поедет на летнюю ознакомительную практику в г. Новокузнецк на Кузнецкий металлургический комбинат. Для этого нам предстояло пересечь всю Средне-Европейскую равнину, Волгу, Уральский хребет и Западно-Сибирскую низменность. Старшекурсники утверждали, что Новокузнецк замечательный город: есть речка, пляж, много кинотеатров, есть даже танцплощадка. Лето там очень теплое из-за резко континентального климата, а речка не очень широкая, не очень глубокая, но зато в ней очень быстрое течение – почти как в горной реке.
Всем же остальным группам предстояло ехать намного ближе - в г. Жданов (ныне г. Мариуполь). Жданов находился значительно ближе к Москве, к тому же расположен на берегу Азовского моря, но, не смотря на это, все, кто должен был ехать в Жданов, дико завидовали нам, готовящимся к длительному путешествию в Новокузнецк. Ведь нам предстояло пересечь большую часть СССР и посетить Кузнецкий металлургический комбинат - легендарный первенец советских пятилеток.
Но поскольку в летний период в Сибири свирепствуют клещи, которые разносят таежный энцефалит, всем нам в обязательном порядке предстояло сделать прививки от этого заболевания, а кто прививки не сделает, в Новокузнецк не поедет. На практику ехать хотелось всем, а прививки делать желания не было. Вот и мучилось большинство сомнениями: делать прививки или нет.
Знатоки стращали, утверждая, что прививки очень болезненные, сопровождаются повышением температуры, лихорадкой и головной болью. Но делать нечего, пришло время, и вызвали нас в институтский медпункт на прививки. Вызвали, но не всех. Некоторым по состоянию здоровья такие сложные прививки делать было нельзя, поэтому их освободили от прививок и, следовательно, от поездки в Новокузнецк.
От прививок освободили Ниночку Семенову, Олю Несветаеву и Иру Аврамову, поэтому на практику они с нами не поехали. Короче, в назначенное время явились мы все в медпункт и расположились там кто где мог в ожидании своей участи. И вдруг наши ребята, ранее никогда не отличавшиеся особенной галантностью, вдруг начали уступать нам очередь и предлагать девочкам первым идти на прививки.
Мы для приличия посопротивлялись, но бодро вошли первыми в процедурный кабинет. Прививки были действительно болезненными, делали их под лопатку, а после прививки просили минут 15-20 побыть под наблюдением медперсонала и не покидать медпункт. Мы послушно выполнили все предписания и дружно остались в медпункте, чтобы переждать положенные 15-20 минут. Настала очередь ребят прививаться.
Они зашли в процедурный кабинет и наступила тишина. По прошествии нескольких минут мы внезапно увидели, как из процедурного кабинета медсестры начали выносить наших пацанов, потерявших от укола сознание, и укладывать на кушетки: сначала Изотова, потом АБ, потом еще кого-то. Только единицы вышли самостоятельно, настолько переполненные гордостью, как будто совершили подвиг.
Но самое интересное было потом. К нам вышел врач и объявил, что для глубокого закрепления иммунитета, нам предстоит сделать еще по две прививки с интервалом в две-три недели каждую. В течение всего этого времени категорически нельзя пить и курить, т.к. алкоголь и никотин мешают организму воспринимать вакцину.
Эта новость повергла наших мальчиков в шок, но делать нечего, придется выполнять предписание врачей, в противном случае прививка может оказаться недостаточно эффективной и не сможет защитить наш молодой, все еще растущий и потому неокрепший организм, от вредного воздействия Сибирского климата и микробов (вирусов) таежного энцефалита, который практически не поддается лечению.
Для поездки в Новокузнецк мы должны были выполнить еще одну очень важную процедуру: поскольку КМК был оборонным предприятием, для того, чтобы нас смогли туда пропустить, необходимо было всем оформить в Первом отделе института допуск по форме №3. Для этого каждый заполнил множество анкет, собрал и принес кучу справок, о себе и о своих родных и близких, в которых было написано: нет, не был, не состоял, не привлекался. Да, именно таким образом проверялась в те времена лояльность человека по отношению к государству и власти.
Как показала жизнь, такой способ не всегда давал положительные результаты, бывали проколы, и довольно часто, но, к сожалению, лучшего способа проверки в те времена (да и сейчас, наверное, тоже) не существовало, поэтому все мы проходили через такие проверки и не один раз, особенно после окончания института при поступлении на работу на предприятия, имеющие отношение к министерству обороны.
Должна заметить, к чести нашего института, что администрация не только учила нас и заботилась о пище телесной. Руководство активно думало и заботилось о пище духовной. В институте работал Народный университет культуры (или что-то в этом роде). На встречу со студентами приезжали писатели, поэты, артисты. Однажды был даже организован вечер встречи с Владимиром Высоцким. Билеты на этот вечер достать, конечно, простому студенту было практически невозможно, но сам факт организации такого мероприятия говорит сам за себя.
Работала в стенах института и театральная касса, возле которой во время перемен и после занятий толпились многочисленные театралы, приобретая билеты в разные театры на популярные постановки. Иногда к этим билетам в нагрузку давали билеты на постановки менее популярные, а несколько раз нам даже давали в нагрузку билеты на международные хоккейные матчи, когда проходили соревнования на кубок газеты «Известия».
Но, что ни говори, а летом 1970 года разносторонне образованные, привитые и всесторонне подкованные студенты группы МФ-68-1 должны были отправиться на практику в небезызвестный город Новокузнецк. Перед отправлением нас проинструктировали, что, согласно правилам техники безопасности, с собой надо обязательно взять ботинки на толстой подошве и по цехам комбината необходимо ходить только в такой обуви и ни в какой другой, а также по возможности прикрывать все открытые части тела, во избежание перегрева и ожогов. Институт нам оплачивает проезд в плацкартном вагоне пассажирского поезда от Москвы до Новокузнецка и обратно, а также выплачивает нам командировочные расходы из расчета 50 копеек в день на одного человека.
Размер командировочных нас сильно удивил. Особенно удивила несказанная щедрость государства, ведь даже по тем ценам прожить на эти деньги было невозможно, но с начальством не поспоришь, значит больше нам не положено. Деньги, как всегда, получил на всех Витя Шевков, наш постоянный кассир, (систематически получающий на всю группу стипендию), отдал их мне, чтобы командировочные я раздала всем под роспись и приобрела для всех билеты на поезд туда, а потом в Новокузнецке взяла билеты на обратный путь, когда станет известна дата отъезда.
Себе он деньги не хотел оставлять, так как боялся их потратить, а у меня, по его словам, деньги будут целее и под более надежной защитой. Я не стала сопротивляться и, поскольку за два года самостоятельной жизни вдали от родителей в достаточной степени овладела умением экономить деньги, превратилась в общественного кассира на добровольной основе.
Билеты на поезд в Новокузнецк мы с Витей Шевковым приобрели в кассе предварительной продажи билетов на Казанском вокзале, но, несмотря на то, что брали их заранее, нам досталось 12 мест в купе (отсеке) и 10 мест на боковых полках плацкартного вагона.
Продолжение 1, часть 1. Но будет еще одно продолжение и окончание.
г. Кишинев, лето-осень 2005 года.
Полностью воспоминания можно скачать одним файлом с сервера: Бажан Лилия "Как молоды мы были..."
Еще похожие статьи: Бажан Лилия Как молоды мы были Часть 1 (начало)
Бажан Лилия Как молоды мы были… Часть 1 (Продолжение 2, ч.1)
Бажан Л.А. Как молоды мы были… Часть 1 окончание
|
